— На картине… — Она искусала губы, пока осмысливала случившееся. — Женщина на картине в платье… — Ула с недовольством покосилась на кусок ткани в кресле.

— Леди Эйма Скоггард. — Кодвиг отвечал отрывисто, выдыхая каждое слово. — Матушка милорда. Мальчику было семь, когда она умерла.

— О нет! — Ула закрылась ладонью: уж она-то знала, что мог почувствовать лорд Скоггард, когда увидел навязанную ему чужачку в платье матери.

Только печальная история не отменяла слов Личвардов, синяков на теле Аласты и всего, что она успела узнать о Дагдаре. Его ярость понятна, но она же подтверждает невыдержанный нрав. Если всё это правда. Если…

— Аласта была с лордом? — следуя ходу своих мыслей, спросила Урсула.

— Да, — нехотя ответил Эилис и отвернулся.

— Он безумен?

— Не больше вас или меня.

— Болен? Я видела, как ночью Дагдар ходил по саду. Стража и Фин увели его.

— Не имею права говорить. — Ответы лекаря стали совсем короткими, но подумав, он добавил: — Я не назвал бы это болезнью. — Эилис вдруг забеспокоился: — Мне пора, пора к нему! Никому не открывайте, вам лучше сейчас побыть одной. У меня кабинет недалеко, приходите, когда захотите поговорить. Мимо не пройдёте, там картина с Ведьзмарским лесом возле дверей. Не слушайте никого. Ваше сердце станет лучшим советчиком.

Лекарь ушёл. Дана не решилась тревожить хозяйку расспросами. А Ула так и легла, подтянув колени, завёрнутая в покрывало. Пыталась забыться, но серые с тёмным окаймлением глаза Дагдара Скоггарда продолжали прожигать до дна души.