После заката, поболтав с горничной, Ула легла в холодную постель, где её согрели только образы родной земли и близких людей. Ничего не осталось, кроме памяти. Острой иглой терзало отчаянье, которое отступало днём.

— Карвелл, верный мой, — сдерживая слёзы, шептала Урсула. — Что же сделали с моей жизнью? Где ты сейчас? Мне так страшно.

Ворочаясь с боку на бок, она невольно вернулась мыслями к будущему. Несколько дней пройдут быстро. После свадьбы ей не придётся спать так спокойно, как теперь. По телу прошла судорога, когда Ула представила, что её ждёт. Сунула руку под матрас — кинжалы лежали на месте. Она достала один, повернула перед глазами в неясном свете полной луны, любуясь отблеском рисунка на клинке.

— Ты не возьмёшь меня, Дагдар. И силой не заставишь, — уверенно сказала себе Ула, точно поклялась, резко вскочила на кровати. — Полнолуние!

Личвард говорил, что после полнолуния и ждать не придётся, но дни до праздника ещё есть. А значит, и до свадьбы. Спать Урсула уже не смогла. Поднялась, выглянула в окно. При свете луны сад наполнился длинными тенями и сумраком, где многое обрисовалось иначе. Луна и ночь плели в пространстве сада ажурные узоры. Далёкая беседка, увитая лозами, показалась Урсуле склепом. Вероятно, именно там можно похоронить её прежнюю счастливую жизнь.

Она обманула Аласту, обещая стать покорной женой для Скоггарда. Наврала самой себе. За один день трещина, прошедшая через душу Улы, достигла размера пропасти. Никогда она не сможет сломать себя и смириться. Слова госпожи Пэрриг о лорде земель, намёки Фина, ласковые уговоры его отца колоколом звучали в ушах. На мгновенье она малодушно подумала о самоубийстве, а затем об убийстве будущего мужа. Так просто — вонзить кинжал по самую рукоять, когда он попытается получить её тело. И так сложно — решиться ударить живую плоть. Ни одного возможного выхода нет. Разрыв договора означал потерю земель. Согласие на брак — нечто настолько ужасное, что Ула и представить себе не могла. Образ Дагдара Скоггарда разросся до чудовища невероятных размеров, нависая над маленькой Урсулой Бидгар.

— Не раздавишь, — тихо сказала Ула, переводя взгляд с туманного контура беседки на чёрные стволы яблонь за окном. — Я выстою, Скоггард. И докажу, что со мной нельзя так, как с другими. А если посмеешь, то убью. — Пальцы Улы всё ещё сжимали рукоять кинжала, будто питая его ненавистью.

Шею обожгло холодом. Маленькие иголочки впились в кожу, и Урсула выронила кинжал, прижала ладонь к неровно вздымающейся груди. Ледяное прикосновение цепочки напомнило о существовании подарка отца. Столько всего произошло, что она и позабыла о безделушке, к которой привыкла с детства.

И тут другое событие заставило Улу прильнуть к стеклу. В свете луны между деревьями медленно шёл человек. Высота мешала разглядеть детали. Белая рубаха колыхалась от движений тела и ночного ветра, такие же белые штаны облепили босые ноги. Ула видела, как качает голые ветки яблонь. Высокая фигура слепо шагала в сторону моста.

— Ш-ш! — Подвеска не перестала мучить Улу холодом. Зашипев, леди Бидгар высвободила сверкающий листик из-под ночной рубашки.

Ясный серебристый свет отразился в стекле. Человек внизу развернулся к замку, а Ула отпрянула от окна. Нет, он не мог видеть её. Комната располагалась слишком высоко, но показалось, что внимание белого призрака привлекло сияние подвески. Отдышавшись, Урсула осторожно потянулась к окну, зажала в ладони украшение, скрывая отсвет. Фигура стояла напротив, и бледное лицо будто бы было запрокинуто вверх. Ничего не разглядеть. Размытое пятно вместо человеческих черт, сочетание света и тьмы. Ула кусала губы от любопытства и страха. Луна, белый человек, сам сад — всё словно выплыло из иного, потустороннего мира, в который Урсула не верила.