— Очень хотела помочь вам, миледи. Кухарки — милые женщины. Угостили взваром с пирожками. Вкусные невозможно.

— Про меня спрашивали?

— Я мало говорила. — Дана с тайной гордостью задрала подбородок, улыбнулась в ответ. — Слушала их болтовню. Никто не сказал, кто та леди, что с лордом... — Она мяла ткань платья, смущаясь.

— Сама догадалась.

Внезапно Улу укололо злостью, идеальный образ Аласты нарисовался перед глазами — холодная совершенная красота, яркая, но какая-то неживая; значит, такие женщины нравятся Дагдару Скоггарту, тем лучше — на Улу он и внимания не обратит; тряхнув головой, она вернулась к разговору с Даной.

— О чём болтают в замке кроме этого?

— Ужасное. Две недели назад молоденькая горничная сбросилась со стены.

— Отчего?! — В груди Улы похолодело.

— Никто не знает. Нашли во внутреннем дворе, на плитах, всю в крови. Слуги говорят, что она надела своё лучшее платье. А слуга, что работает внизу у ворот, заявил: девушку высекли перед смертью. Не хотела бы я встретить призрак бедняжки ночью.

— Призраков не существует, Дана.

Ула была переполнена словами и открытиями на сегодня, устало села в кресло, обхватила себя руками, точно желала удержать на краю зыбкой реальности.

Она больше не знала, чему верить. И рядом не было мудрого Харви или отважного и верного Карвелла, чтобы подсказать и защитить. Казалось, со всех сторон на неё надвигаются стены и вот-вот раздавят, она задыхалась в каменной клетке.

— А проклятие существует! Может, это оно убило служанку?

Ула выпрямилась, подалась вперёд.

— Проклятие?

— Все в замке знают, что лорд проклят. И его отец был проклят, и дед, и отец деда. И… — Дана замолчала, в ужасе глядя на хозяйку.

— Не молчи!

— Они считают, что Бидгар прокляты.

— Ерунда! — Ула не верила, но помнила о служанках, шепчущихся за спиной. — И что за проклятие? — Улыбкой она показала горничной, что совсем не боится.

— Какая же вы смелая. — Дана покачала головой. — Мне бы немного вашей храбрости, леди Урсула.

И она пересказала сплетни, которыми её «угостили» на кухне вместе с пирожками. В землях Скоггарда болтали разное, мало кто помнил о сути проклятия, говорили только, что ведьмаки наложили на два рода «чёрное слово». Скоггарды и Бидгар чем-то прогневали древесных людей. С тех пор и Ведьзмарский лес начал гибнуть, и дела между двумя семьями не шли по-доброму. Всё ссоры да смерти.

Внимательно выслушав Дану, подумав немного, Ула спросила:

— Про лорда самого что говорят на кухне?

— Так про проклятие говорят.

— Какой он человек?

— Про это молчат. Вроде бы хозяин как хозяин. Заботится о землях, вершит суд, если потребуется. Спрашивать я опасалась. Слушала да запоминала, как вы велели.

Этот странный день тянулся для Урсулы бесконечно долго. Никто больше не приходил в комнату к гостье, чему она только радовалась. Выходить ей запретили. И Ула, пытаясь занять себя, внимательно осмотрела всё помещение, но не обнаружила ничего важного. К вечеру добралась до окна и разглядывала уголок яблоневого сада, дорожку с цветными камешками и далёкую беседку, вспоминая о прекрасной флейте. Сейчас она не слышала мелодии, почти потеряла ощущение звуков под кожей, но душа продолжала тянуться в прошлое, к той минуте, когда прикоснулась к чему-то нежному, тёплому и солнечному, с ароматами зелени и весны. Невозможному в таком тягостном месте. В замке Дагдара Скоггарда. О лорде она не слышала ни одного доброго слова.

Аласта не солгала: обед и ужин им принесли вовремя, только аппетита у Урсулы совсем не было, хоть она и отбросила на время все мысли, чувствуя, что ещё немного — и голова взорвётся от неразрешимых загадок. Её незамедлительно одолела скука. Не привыкла Ула настолько бессмысленно тратить время. Не умела просто сидеть на одном месте.