Моя комната была на третьем этаже, в дальнем конце восточного крыла, вдалеке от центра дома и покоев матери. И только когда выросла, я поняла почему.

Кейджа Лайне частенько принимала у себя гостей из высшего общества. А наличие ребенка напрочь рассеивало тот романтический флер, что она усердно создавала вокруг себя.

Мама жила и дышала сценой и любовью толпы. Восхищенные улыбки мужчин и завистливые шепотки женщин были нужны ей как воздух. Она жадно пила внимание публики и абсолютно не замечала свою единственную дочь. Однако это не мешало ей исправно нанимать для меня учителей.

Меня воспитывали дуэньи и гувернантки. Манеры, этикет, танцы, риторика, рукоделие, верховая езда. Бытовая и косметическая магия, управление домом и бухгалтерия. И конечно же, проклятые уроки пения!

От матери мне досталось красивое сопрано. Но я ненавидела петь. Ведь именно сцена магической оперы отняла у меня самого дорогого мне человека!

Кейджа Лайне предпочитала проводить свои дни посреди садов и замков, таинственных лесов и волн океана, темниц и ослепительных бальных залов, пусть даже они были всего лишь искусными иллюзиями, сотворенными для представления.

Ее не интересовала девочка из плоти и крови. Она хотела быть царицей, богиней любви, могущественной чародейкой, которая своей магией покоряла мужчин, роль матери ее не привлекала.

Сначала я стремилась подражать маме, хотела заслужить ее одобрение. Но это желание погибло, когда я выросла достаточно, чтобы понять: меня отодвинули на второй план, карьера для мамы важнее.

Она была абсолютно холодна к моим успехам в учебе и пении. Из ее уст не прозвучало ни одной похвалы. Она никогда не давала мне даже договорить до конца просьбу о том, что хочу провести время с ней вместе.

Понимание, что я не нужна, сделало меня озлобленной и замкнутой. Я не слушала ничьих увещеваний. Отказывалась петь и забросила все то, чему учили. Но магия по необъяснимым причинам продолжала манить. И больше прочих разделов меня увлекло изготовление артефактов.

Пришло желание быть не такой, как мать. Достичь в чем-то высот и этим привлечь наконец ее внимание. А заодно доказать себе и другим, что чего-то стою, что тоже достойна внимания и признания.

Когда маму отравили, мне было двенадцать. Ее близкая подруга хотела занять место примадонны и добавила яд в мамины духи. Вина был доказана, убийца казнена. А моя жизнь еще больше опустела. Пусть я нечасто видела мать, но мысль о том, что я не одна на свете, давала мне чувство защищенности.

Первые два месяца после смерти мамы мне не хотелось жить. Но однажды, пытаясь тайком изготовить очередной артефакт, вдруг ощутила, что абсолютно собранна и спокойна. А моего горя больше нет. Я словно заледенела внутри. Перестала что-либо ощущать.

Артефактология увлекла меня настолько, что появилась новая дерзкая цель – стать лучшим мастером артефактов в стране. Доказать себе и другим, что чего-то стою. Стать лучшей, нужной, ценной, незаменимой для многих. Привлечь к себе внимание, наконец. И я шла к этому.

В день выпускного экзамена, воображая, что дух Кейджи Лайне витает где-то поблизости и слышит меня, я прошептала:

– Смотри, мама! Скоро я докажу, что как никто была достойна твоей любви. Ни один из тех поклонников, кем ты восхищалась, не сможет повторить того, что создам я, когда окончу обучение!

Выпускные экзамены. Все пытались хоть что-то узнать о последнем испытании. Но преподаватели не снимали искажающие амулеты круглые сутки еще за две недели до знаменательного события.

Хмурое небо над островом-полигоном озарялось всполохами молний. Невинный с виду хвойный лес казался все более зловещим.