— Хочешь сказать — старый и быстро придет в негодность?

— Эммм… можно и так сказать.

— Разве ты не знаешь, что у вампиров есть возможность сколько им угодно поддерживать силы и молодость в своих кровных рабах и любовниках?

— Не вникала в эти тонкости, уж прости. Однако выглядит он сейчас не слишком здоровым и помолодевшим.

— Это потому, что я почти высушила его в первый раз, — Лена потупилась явно смущенно. — Я была в гневе, помнишь? Хотела убить его, чтобы досадить тебе. Но… не смогла.

— Потому что он красивый? — подколола я.

— Потому что осознание того, что он теперь мой — и так и останется, будет труднее пережить, чем единожды его смерть! — огрызнулась Ленка, присаживаясь передо мной на корточки и осторожно потрогав место травмы. Ее брови сошлись трогательно, совсем как в детстве, когда она сожалела или сочувствовала. Ну да, коварная и жесточайшая вампирша у меня тут, мстительница и роковая соблазнительница. — И так и знай — я могу у тебя любого мужчину забрать. С легкостью!

— То есть Волхов все же под внушением? — Пальцы у нее были теплые. А я-то думала, что у вампов ледяная кожа. — Бедолага.

— Что? Думаешь, я его к себе ментально привязала? Ничего подобного! Я ему и капли своей крови еще не давала! Он со мной, потому что захотел так сам! — взвилась сестра, случайно задев мою ступню.

— А-а-а! Потиш-ш-ше! — вырвалось у меня сквозь зубы, и Ленка тут же растеряла всю свою воинственность.

— Тебе срочно нужен лекарь! Где этот твой ведьмак, когда он необходим?

— Ведьмак-то всегда там, где нужен, только хотелось бы знать зачем, — раздался голос Лукина от дверей, и стоило Лене отскочить, зашипев, а ему оценить обстановку, как я услышала такое знакомое и ожидаемое: — Да ну, Люська, же!

Я всего лишь моргнула, а сестра исчезла, как ее и не было. Ушла совсем или натянула невидимость? Судя по тому, что вслед за Лукиным в спальню шмыгнул и Алька — все же ушла.

— Почему как только ты остаешься наедине с этим долбаным копом, так мне сразу потом тебя лечить или откачивать? — возмущенно зыркая на меня, ведьмак ощупал мою ногу. — Перелом. Блин, неделю теперь неходячая, да и потом еще дня три никаких тренировок.

— Ура, у меня отпуск. — Раз у меня сегодня день открытых душевных порывов, то я потянулась к Даниле и сама поцеловала, обхватив ладонями колючие щеки и прошептала: — Знаешь, на самом деле я тебе благодарна за всю муштру.

— А ты точно только ногу повредила, василек? — просевшим голосом спросил Лукин, вернул мне поцелуй, сделав его гораздо интимнее, отчего в голове моей поплыло. — Чего хоть в принципе случилось-то?

— Я узнала, что моя сестра теперь вместе с Волховым. На меня напал, так понимаю, тот самый гадкий скрадень или как там его еще, и мы его дружно завалили. А еще я, считай, отправила тебя делать грязную работу, потому что у самой духу даже попробовать не хватило. Чувствую себя лицемеркой, что вечно разглагольствует о справедливости, но руки свои запачкать боится. И еще нога болит адски.

Данила порылся в своих чудо-карманах, извлекая из одного очередной пузырек и, выдернув зубами пробку, протянул мне.

— Это от боли, — сообщил он и, подхватив на руки, как только выпила и по телу мигом стало растекаться тепло и расслабление, понес по коридору, а потом и вверх, в лабораторию. — Василек, а ты новости расположила по возрастанию или по убыванию по степени важности?

— Чего? — непонимающе моргнула я.

— Ну, тебя больше волнует то, что твоя сестра за тобой копа донашивает, или что выполнение того паскудного отдельского задания повлияет на наши отношения?