– Это лишь доказывает, что все вы шлюхи, – словно выплюнул он эти слова. – Видно, похоть в вас затмевает те крохи разума, что еще есть в головах… – отвернулся он, сверкнув накаченными ягодицами, и забрался в воду.

Подавив приступ невольной зависти (как бы и ей хотелось смыть с себя грязь и пот!), Нария призадумалась над очередной несправедливостью. Вот её только что обвинили в распутстве, а ведь она и член-то взрослого мужчины видит впервые. И об интимной стороне жизни мужчины и женщины знает очень мало. Все её знания сводятся к каким-то догадкам и собственным умозаключениям. И уж точно не её ему обвинять в похоти.

Ванну инквизитор принимал долго и со смаком. Несколько раз он погружался с головой под воду, а выныривая довольно отфыркивался. Должно быть, вода изрядно остыла, когда он соизволил выбраться из ванной. И снова Нария увидела его голым, даже не подумав отвернуться. Если она для него не человек, то и он для неё – тоже.

– Раздевайся и полезай в ванную. Сил нет терпеть твою вонь, – вздрогнула Нария от голоса инквизитора.

Что? Он предлагает ей искупаться в ванной, в которой только что плескался сам??? И, должно быть, снова собирается на всё это глазеть? И сколько еще унижений ей приготовила судьба?

– Ты глухая? Хочешь, чтобы я сорвал с тебя одежду? Тогда везти тебя дальше мне придется голой, – приблизился к ней мужчина, источающий запах чистого тела.

– Не хочу, – посмотрела на него Нария снизу-вверх. – Но еще меньше я хочу, чтобы кто-то смотрел на меня, когда купаюсь.

– Можешь забыть о слове «хочу». Для тебя оно умерло. Делать ты будешь теперь только то, что захочу я, пока я тебя не передам в надежные руки. А теперь встала! – повысил он голос.

И снова Нария подчинилась, чтобы спасти ту одежку, что была на ней. Не сомневалась, что угрозы инквизитора – не пустые слова. Не разденется сама, он порвет её одежду.

Стыд накатывал волнами, когда снимала с себя юбки, жакет, блузу… Пока не осталась перед инквизитором в чем мать родила. И тогда он не торопился отводить её к ванной, скользя по её телу задумчивым взглядом. Хотелось прикрыться, съежиться, но Нария стояла неподвижно. Оказывается, ненависть может стать еще сильнее, хоть казалось бы сильнее некуда. Но под взглядом инквизитора ненависть Нарии всё разрасталась. А пальцы уже не покалывало, а выкручивало со страшной силой.

Вода оказалась едва теплой. Она совершенно не согревала, а напротив. Стоило только Нарии забраться в корыто, как кожа сразу покрылась мурашками. Но она постаралась не обращать внимания ни на это, ни на то, что на нее продолжает глазеть инквизитор. Взяв мочалку и намылив ту щедро, она принялась тереть кожу, словно с грязью стирала с себя и липкий мужской взгляд…

Больше всех в жизни Крей любил свою сестренку Нарию. Она была ему не только сестрой, но еще и другом, доверенным лицом, опорой и поддержкой буквально во всём. Он же с раннего детства привык считать себя её защитником. Как часто он дрался с поселковыми мальчишками из-за Нарии. Из-за всего подряд, порой из-за малейшего пустяка – если даже ему просто казалось, что кто-то косо посмотрел на сестру. За это Нария его потом распекала, внушала ему, что так нельзя. Но через время все повторялось.

Всё произошло слишком стремительно. В момент расставания с Нарией Крей ничего, кроме злости на несправедливость, не испытывал. Он даже толком не попрощался с сестрой, как и не обнял её. Не поддержал, не успокоил… Повел себя как болван, избалованный ребенок. И только через время осознал, кого лишился в жизни. Понял он и то, на какую опасную тропу ступила Нария. Одна! Не имея ничего за плечами – ни помощи родных, ни крова, ни денег… Они ее просто вычеркнули из своей жизни, предали, заставив бороться с испытаниями в одиночестве. И эта мысль буквально убивала Крея, медленно, но уверенно сводя с ума. Ни о чем другом он и думать не мог. И чем больше времени проходило, тем хуже он себя чувствовал. От чувства, что предал самого любимого человека, дух его приходил в упадок. А вместе с ним и силы словно испарялись. И он отлично понимал, что мысль эта способна погубить его.