– Прости. Ляпнула со зла.
Но брат, кажется, даже не обиделся на неё. Слышал ли он её вообще? Или опять ушел в себя с головой? Вот и смотрит на неё так, словно и не видит.
– Ладно, пойду помогу маме, да проверю, как там раненный, – нехотя поднялась Лиана.
Еще и безделье сводило с ума. Дома всегда было чем заняться, здесь же все дни превратились в одинаковые, длинные и беспросветные. Знать бы ещё, когда это закончится? И почему мама держит в секрете, куда они направляются?
– Угу, – машинально кивнул Крей, снова уже глядя куда-то вглубь леса.
Анита хлопотала возле очага, а по хижине уже разносились ароматы похлебки. Завидев дочь, она снова заворчала:
– Воняет от него, жуть, – кивнула она на спящего. – Может, он нищий или бандит. Ты бы думала сначала, прежде чем что-то делать.
– Не похож он на нищего или бандита, мам. Ну ты сама посмотри… Не удивлюсь, если он из благородных, – снова вгляделась в лицо спящего Лия.
– Уф, не говори ерунды! Благородные по лесу не шляются и в капканы не попадают. Кликни брата – дров нужно натаскать. А то у меня огонь скоро погаснет.
Лия снова вышла на крыльцо, но на этот раз оно пустовало.
– Мам, а Крея нет, – вернулась она растерянная в хижину.
– А где же он? Тоже решил прогуляться по лесу? Ох, доведете вы нас до беды, помяни мое слово.
Но Лия не слушала мать, вспоминая свой разговор с братом. И чем дольше она размышляла, тем прочнее в голове укоренялась страшная правда.
– Мам, кажется, Крей отправился на поиски Нарии…
Глава 9
Нария жила в мире, полном любви и взаимоуважения. У неё была любящая семья. Самые лучшие в мире родители, замечательные брат с сестрой. С детства она привыкла трудиться не покладая рук. В её семье было так заведено – у каждого были свои обязанности, и никому даже в голову не приходило отлынивать от них. Ну кроме Крея, возможно, который единственный считался немного ленивым и строптивым в семье. Но все его так любили, что даже не сердились на него за это.
Такое чувство, как ненависть, Нария ни к кому и никогда не испытывала. Даже в те моменты жизни, когда скрывать свою особенность было тяжелее всего, когда приходилось призывать на помощь всю выдержку, осознавая несовершенство мира, в котором живет, она не испытывала ни к кому ненависти. Даже к инквизиции – её личному злу, живущему с ней бок о бок на протяжении девятнадцати лет.
И вот сейчас, сидя на полу в каком-то придорожном постоялом дворе, привязанная за ногу к толстой металлической трубе, глядя на мужчину, что, не обращая на неё внимания, словно её и нет в этой комнате, снимал с себя сначала верхнюю одежду, а потом и сорочку, она впервые испытывала это чувство. То самое, когда хочется призвать на помощь всю свою магию, чтобы стереть ненавистного человека с лица земли, не оставив о нём даже напоминания. И не просто стереть, а помучить его как следует перед смертью, заставить его искупить все грехи…
Этот мужчина заставил Нарию пройти через унижение, какого не испытывала за всю свою жизнь. Он заставил её справить нужду у него на глазах. Сил терпеть у Нарии уже не осталось, и она вынуждена была сесть на горшок под взглядом инквизитора. А он даже не подумал отвернуться – так и взирал на её позор сверху-вниз. И лицо его при этом не выражало ни единой эмоции. В точности так же он бы смотрел на молодую телку, оставившую после себя лепешку навоза. И как тёлку он держал Нарию за веревку, пока она делала свои дела.
Унижение лишь на долю секунды породило стыд, который сразу же перерос в жгучую ненависть. Теперь Нария знала, как это, когда ненавидишь кого-то люто, нестерпимо. В кончиках пальцев покалывала магия, прочно запертая черным обсидианом. Если бы не ошейник, то от инквизитора бы уже осталась горстка пепла. Никогда в жизни Нария никого не убивала. Напротив, ей всегда было жалко загубленной души, будь то человек или букашка… Жизнь она ценила превыше всего, осознавая, что дана она всем живым в награду за что-то. Но сейчас хотела убить, и мысль эта была ей приятна.