К тому времени, как я все же догнала свою будущую метлу, Эйсма уже успела лишить своего бегунца ног-корней и примерялась к ветвям.

– Руби в первую очередь корни, – кинула она мне под ноги топор, – чтобы опять не убежал.

Я посмотрела на лежащий под моими ногами топор, затем перевела взгляд на своего бегунца. Дерево снова сложило руки-ветви и насупилось.

– Э-э, – отозвалась Эйсма, повернув к нам голову, – а чего это оно у тебя спокойно стоит? Больное, что ли?

Дерево уперло руки в боки, а затем хорошенько хлестнуло веткой Эйсму по ее накачанной заднице.

– Ай! – взвизгнула орчанка, высоко подпрыгивая прямо с корточек, на которых до этого сидела. – Чего это оно?

– Ты его оскорбила, – спокойно пояснила я, – лучше извинись.

– Да ладно тебе, – отмахнулась она, но, видя мой серьезный настрой, вздохнула и произнесла: – Извини.

Дерево кивнуло и вернулось ко мне.

– Но все же, – продолжила Эйсма, – почему оно у тебя не убегает?

Я дернула плечами и озвучила единственный вариант, который смогла предположить:

– Мы с ним договорились.

Эйсма открыла рот, закрыла рот, посмотрела на свое бревно, безвольно лежащее на земле, и спросила:

– А что, так можно было?

Мы с деревцем переглянулись и синхронно пожали плечами. Точнее, пожала я, а бегунец дернул двумя самыми большими ветками.

Но делать из дерева метлу все же пришлось, хотя для нас с деревцем этот процесс больше напоминал стрижку. Процесс начался с того, что мое деревце СЕЛО! Вы когда-нибудь видели, чтобы деревья садились? Я тоже нет. Правда, до сегодняшнего дня мне и бегающих деревьев видеть не приходилось, но все же. Затем это чудо иномирской природы протянуло ко мне корни и, откинув топор подальше, вручило мне небольшую пилу. В результате моих манипуляций под строгим контролем бегунца от комка перепутанных корней остались два довольно ровных и гладких толстеньких корешка. Поднявшись, деревце попробовало передвигаться на них как на ногах и, видимо, оставшись довольным, указало на крону. Нижние ветки-руки пришлось оставить. Дерево категорически отказалось их спиливать, но согласилось облагородить, убрав лишние веточки. Таким образом оно обзавелось довольно ровными руками с тремя небольшими отростками-пальчиками. Над помелом пришлось хорошенько повозиться. Бегунец никак не мог определиться, какие ветки оставлять в живых, а какие срезать и затем привязывать, чтобы в результате получилось хоть что-то похожее на нормальную метлу.

В итоге я была последней изготовившей свою метлу. Как только последний узелок кожаного шнура, удерживающего помело прутьев, был завязан, стена огня спала, и всем присутствующим открылось наше поле боя. А посмотреть было на что. Вся поляна была усеяна обломками, обрубками, срезанными или обломанными ветками с серебристыми листьями и содранной корой. Впрочем, были и уцелевшие бегунцы, которые, как только огонь спал, бросились во все стороны, но тут же были пойманы неведомой невидимой силой, собраны в одну кучу и снова скованы цепью.

– Неплохо, – заключила декан, осматривая нас, выстроившихся в одну шеренгу. – А это что? – декан удивленно воззрилась на мое деревце. Деревце же в ответ уперло руки в боки и гордо вскинуло голову-помело.

К декану тут же подскочила какая-то старушка и что-то зашептала.

– Что ж, – продолжила декан, когда шустрая старушка наконец отлипла от ее уха, – рада, что в этом году все абитуриенты справились с первым заданием. Отныне вы имеете право именоваться студентами факультета ведьмовства. Поздравляю, – народ приветственно поаплодировал, а декан продолжила: – На этом принятие в студенты считаю состоявшимся. Староста первого курса вместе с куратором подойдите ко мне.