Видения, судя по всему, пугающие и рвущие её изнутри настигали, в самые простые моменты, она пропадала в них и, не умея выбраться, рисковала остаться внутри этого пугающего сна на яву, где вокруг неё, возможно, всё наполнялось красками прошлого.

Я был не прав, оставаясь с ней здесь, но вероятность потери, разрывала на части. Внутри словно разрасталась зияющая пропасть. В человека я не оборачивался, сознание оставалось внутри волка и я бесконечно далёк от того, чтобы объясниться с ней. Рассказать, что нельзя пропускать через себя силы прошлого, не надо пытаться понять, потому что рано, рано ей в это лезть! Она может утонуть.

Но эта упрямая девица всё пыталась узнать из книг про свою силу. Читала про обряды и заговоры, заклятия и травяные сборы, и можно ли говорить с животными. Искала, что может быть между мной и ею. Мне оставалось лишь вздыхать, глядя на её тревожащие меня попытки стать ведьмой и найти связь. Да я сам не знал, что происходит между нами.

Я, человек, тянулся к этой девочке, но одёргивал себя, потому что нельзя – она такая чистая, хрупкая, хоть и пытается казаться боевой и бодрой, неунывающей, но, тем не менее, слабая, в сравнении со мной, нежная.

Конечно, на меня оказывало влияние и то, что сознание человека в теле волка всё же подвластно влиянию инстинкта зверя, а потому её голос, её запах… сводящий с ума запах… Для волка она стала драгоценностью, он готов на всё лишь бы защитить, потому что эта малышка-ведьма была смыслом его бесконечных поисков. И потому я не мог понять, а что испытываю я – человек?

Мужчина, который столько времени скитался один, сходя с ума от того, что говорить было не с кем, просто не с кем… а уж прикоснуться к кому-то – тёплая кожа под пальцами… Тяга испепеляла. Дело не в том, что она моя ведьма, а в том, что она женщина, очень красивая, очень…

Она хмурилась озадаченно, попадала в неприятности даже когда просто дом убирала, а мне хотелось обнять, защитить, ощутить тепло. Она трепала за ухом волка, и понятно, что когда это был шерстяной, то он просто радовался ласке, но когда это был я – Кэйл… что только в голову не лезло.

Да, если я возьму и ткнусь в неё носом, оближу лицо, положу голову на колени, она ничего такого и не подумает – это ж волк в самом деле…

Пушок… пфффф…

Но меня так не воспитывали, так было нельзя. Мужское внутри меня бунтовало, я уже с трудом сдерживал себя и порой, конечно, несмотря на воспитание и внутренний призыв к приличиям, тем не менее позволял зверю класть голову ей на колени, прося немного ласки от её рук.

Что до сна… Но волку было проще.

На этот раз я смог поймать рыбу! Конечно, извозился весь, намок, и понимал, несмотря ни на что, понимал — в таком виде лезть на постель неприемлемо!

Хотя моё сокровище была вымотанной и бледной, бледнее чем обычно, такая… не знаю. До всего этого она была белочкой, а теперь она стала словно нерасторопная хворая утка, что оказалась на берегу и не может взлететь.

И ночные видения одолевали её, выматывали. Мне казалось, что могу защитить от них, но врага же не видно, куда нападать, что делать? Зато каждый раз, когда она скулила во сне, моё присутствие рядом успокаивало, а сейчас… мокрый, грязный. Но хоть рыбе она обрадовалась.

Я вздохнул и устроился в коридоре, напротив входной двери. Надо смотреть за входом, чтобы оттуда не пришла беда. Я чуял эту беду, ждал её. Ведьма снова беспокойно спала, и я слышал, как она неровно дышит. Я волновался за неё.

Закрыл глаза, и видел перед собой свою прелесть — такую светлую. Волосы забраны наверх, эта штука, что люди носили вместо шкуры, платье, да? Тоже светлое, такое – цвета неба, и цвета её красивых глаз. Особенная. У неё за спиной выросли крылья, как у куропаток, перепёлок, дятлов, тетеревов… только белые. Слепящие.