– Я увидел ее – это престранное маленькое создание – на «Альфа-шоу». Она не только обрезала свои волосы, но, кажется, еще и отхватила довольно большой кусок от ног, рук, шеи и даже от своего маленького носика.

– Вроде бы у нее интрижка с Майклом Оутом.

– Это который написал «Любовь и зубные протезы»?

– Он задумал пьесу для меня. Один акт. Один актер. Герой решается покончить с собой. Он приводит все доводы за и против. И лишь только он принимает решение, делать это или нет, как занавес опускается. Весьма неплохая идея.

– И как же она будет называться? «Расстройство желудка?»

– Кажется, я читал нечто похожее в одном французском журнале, совершенно не известном в Англии.

Нет, они не разделяли ее чувств. Они были ей до́роги, ей нравилось принимать их за своим столом, угощать вкусной едой и вином. Ей так хотелось поделиться с ними, рассказать, насколько они восхитительны, какую изысканную компанию они составляют ей, как они дополняют друг друга и напоминают героев пьесы Чехова!

Гарри наслаждался ужином. Это было ему присуще – хотя не то чтобы он таким родился или воспитал в себе привычку разглагольствовать о еде и упиваться своей «бесстыдной страстью к белому мясу омара» и «фисташковому мороженому – зеленому и холодному, как веки египетских танцовщиц».

Он поднял на жену взгляд и сказал:

– Берта, суфле восхитительно!

От радости она была готова заплакать как дитя.

Почему сегодня она испытывает столько нежности ко всему миру? Все было хорошо, все было в порядке. Что бы ни происходило, все, казалось, лишь добавляло блаженства в и без того переполненную чашу.

И все же в глубине сознания цвело то грушевое дерево. Сейчас, в свете луны бедного Эдди, оно должно быть серебряным – серебряным, как мисс Фултон которая вертела мандарин в своих тонких пальцах, таких бледных, что, казалось, они источали свет.

Она просто не могла понять, как ей удалось так точно и мгновенно угадать настроение мисс Фултон, – это казалось чудом. Да, она никогда не сомневалась в своей правоте, и все же на что здесь опереться? Совершенно не на что.

«По-моему, такое очень редко случается между женщинами. И никогда между мужчинами, – подумала Берта. – Но пока я буду готовить кофе в гостиной, возможно, она “подаст знак”».

Что в точности имеется в виду, она не знала, как и не могла представить, что произойдет после.

За этими мыслями она заметила, что разговаривает и смеется. Ей приходилось говорить, чтобы не расхохотаться в полный голос. Я должна засмеяться, иначе я умру.

Когда Берта заметила забавную привычку Личика прятать что-то в корсаж платья, как будто она хранила там крошечный потайной запас орехов, пришлось впиться ногтями в ладони, чтобы не залиться слишком громким смехом.

Наконец все закончилось.

– Пойдемте, я покажу вам свою новую кофеварку, – предложила Берта.

– Мы покупаем новую кофеварку всего лишь два раза в месяц, – сказал Гарри.

На этот раз Личико взяла ее под руку. Мисс Фултон, склонив голову, последовала за ними.

В камине угасало пламя, превращаясь в красное полыхающее гнездо с птенцами фениксов, как выразилась Личико.

– Погодите, не включайте свет. Здесь так мило… – И она снова склонилась над камином. Мерзнет без своего красного шерстяного жакета, подумала Берта.

В этот момент мисс Фултон «подала знак».

– У вас есть сад? – спросила она спокойным и даже сонным голосом.

Это было так изысканно с ее стороны, что Берте не оставалось ничего другого, как повиноваться. Она прошла через всю комнату, раздвинула шторы и открыла большие окна.

– Вот! – на выдохе произнесла она.