- Ну, если она домашняя, то можно, - вклинилась я и забрала у женщины пакет с морковью, за что получила убийственный взгляд от Петра, который старательно проигнорировала, улыбаясь женщине. – Но это только в виде исключения, Екатерина Михайловна. У всех наших лошадей особая диета, но, думаю, разок морковью их побаловать можно. Да, Пётр Петрович?

Пётр Петрович вертел мой вопрос. И от злости гудел изнутри как трансформаторная будка.

- Спасибо, мои хорошие! Спасибо! – с большим облегчением выдохнула женщина и быстро и крепко обняла сначала меня, а затем всё ещё крайне недовольного Петра.

- Ну, и на хрена? – спросил он, когда дети и их сопровождающие покинули территорию манежа.

- Вы не берёте с них денег, Пётр – за что я восхищаюсь вами – но вы не даёте этим людям даже отблагодарить вас. Им и так, наверное, каждый раз неловко, а вы какую-то морковку не хотите принять. Один раз можно.

- Алён, - обратился он к женщине, указав на меня взмахом руки.

Под этим жестом явно была замаскирована большая порция матов, которые он, почему-то, сдержал. Ах, да! Потому что рядом находилась мисс Безупречность.

- В чем-то она права, Петь, - легко пожала женщина плечами и мило улыбнулась.

- Вот видите? – вскинула я брови, заглянув в голубые глаза Петра с вызовом. – Я права.

Пётр лишь поджал в ответ губы и, резко развернувшись на месте, почти по-армейски, пошёл в сторону выхода с манежа.

- А морковь куда? – кинула я ему вдогонку.

- Засунь её себе в… - осёкся он, вспомнив, что за ним шла Алёна, а за мной на манеже ещё оставались инструкторы-реабилитологи. – Коням раздай.

16. Глава 16. Василиса

Сегодняшний день на манеже перевернул мою жизнь, если не на сто восемьдесят градусов, то на девяносто - точно, заставив задуматься о многом.

Раньше я просто не хотела учиться на бухгалтера, как велел папа, но продолжала учиться, потому что так сложились обстоятельства, а мечта моя затем быстро угасла. Но сейчас, сегодня, воочию увидев, что могут делать люди своими стараниями и большим сердцем, я понимаю, что это то, чего я действительно хочу. И это уже не детская или подростковая мечта, которая так же крепка, как мыльный пузырь. Это то, чего я реально хочу – я хочу видеть, что могу быть полезна людям. Возможно, меня не подпустят к занятиям с детьми, если я не смогу получить должную квалификацию, но зато я точно смогу заниматься лошадьми.

Разве это не прекрасно? Разве не к этому должен стремиться человек - быть человеку человеком, опорой, надеждой и крыльями?

- Ты где летаешь, Васька?

Голос Петра вырвал меня из раздумий, в которых я уже обустраивала свою будущую жизнь и представляла, как классно я выйду из родительского дома, гордо заявив им о том, чего я на самом деле хочу. И как папа будет беспомощно хлопать ртом, как рыба, когда я двину ему крутую речь, в которой отстою свою самостоятельность и право на ту жизнь, которую хочу я.

- Я не летаю, Педро. Я думаю, - мельком взглянула я на мужчину с противоположной стороны стола и снова уткнулась в свою тарелку, по которой продолжила гонять кружок редиски.

- О чем думаешь?

- О том, что вы очень хороший и заботливый человек, Пётр, - сказала я и подняла голову, чтобы посмотреть мужчине в глаза и насладиться тем, как по его бороде потёк чай, которым он поперхнулся, услышав мои слова.

- Ты сегодня с забора на манеже упала, что ли? – Пётр всё пытался откашляться, параллельно с этим, утирая бороду салфеткой.

- Не упала. Просто говорю то, что вижу. А ещё… - подперла я подбородок кулачком и продолжила наслаждаться реакцией мужчины на мои слова. - …вы очень скромный и милый.