– Эко диво! – удивилась старуха и небрежно шмякнула Алёшу оземь.

Стоит перед избушкой девица, заплаканная, растрёпанная, но красива, мочи нет! Платье на ней порвано, на шее синяк расплывается, а в глазах ни страха, ни ужаса, одна лишь надежда.

– Бабушка, помоги! – бросилась девица на колени. – Изживи со свету злодея!

Подошла не спеша старуха к гостье и грубо схватила ту за подбородок. Осмотрела придирчиво распухшую губу и покрасневшую нежную кожу, щёлкнула языком да отвела равнодушно взгляд. Затем направилась Баба-яга к мальчику, взвалила пискнувшую добычу на загривок и побрела по своим делам.

Раскрыла девица рот и проводила глазами горбатую старуху до страшной калитки. Только сейчас поняла она, что происходит, да так и обомлела от ужаса.

– Ну, чего стоишь? – гаркнула Баба-яга. – Заходи!

Подошла гостья нетвёрдым шагом к калитке, а там к ней руки человеческие потянулись да рот с острыми зубами заклацал. Закрыла девица ладонями глаза и заплакала.

– А говоришь, помощь нужна, – фыркнула старуха, – убирайся отселе подобру-поздорову! А не то и тебя съем!

Вспыхнули глаза Яги красным, задрожали на заборе черепа, затряслись, зажглись таким же ярким светом да зашептали слова непонятные.

– Молчать! – прикрикнула злодейка, и всё вокруг стихло.

Долго топталась у калитки девица, не решалась войти, но вспомнила о судьбе своей несправедливой да пошла следом за Бабой-ягой. А Алёша лежит безвольно на горбу, молит о спасении взглядом, одначе не смотрит на него гостья, отворачивается, опускает долу глаза. В лес дремучий за другим она явилась, за помощью действенной али советом, не посмеет она обидеть старуху...

– Пошла-таки... – полуобернулась Баба-яга и остановилась пред дверью. – Сперва поработай у меня, помоги, а затем про беду твою выслушаю.

Толкнула злодейка дверь ногой, заворчала недовольно изба, заскрипела, испугала красную девицу до жути. Отпрянула та на миг, окаменела, а затем заставила себя войти.

Внутри было страшно. Повсюду паутина свисает, на ней пауки жвалами стрекочут, в углу филин жёлтыми глазами светит, а под ногами сплошная грязь: старые засохшие листья, чёрные ветки, травинки спутанные, земля крошенная. Подняла гостья глаза на печь – та тёмная, большая, на ней пучки трав невиданных, цветов неписанных, ожерелья из клыков, высушенные лапки зверей диковинных...

– Чего ж на пороге стала! Заходи, коль пришла! – усмехнулась грубо Баба-яга и скинула Алёшу около печи. Стукнулся больно коленкой мальчик и захныкал. – Живу я одна, – тем временем продолжала злодейка, – нету у меня времени за избой следить. Ты бы помогла мне, старой да немощной.

– Д-да, бабушка...

– Сперва печь растопи, полы вымети, паутину сними. Да смотри, пауков моих не тронь! Хоть одного задавишь, твоей же косой удавлю!

Очутилась неожиданно старуха рядом, схватила за толстую золотистую косу и потрясла ею перед личиком красавицы.

– Как тебя звать-величать? – с ехидцей спросила Баба-яга и села на лавку.

– Варвара... – едва вымолвила та.

– Варька, значить... Ну, Варька, бери метлу да за дело! Бездельников не терплю! Вон они, бездельники-то, на косточках своих болтаются! – засмеялась мерзко старуха, повела безобразной головой да выглянула в мутное окно, за которым жалобно щёлкали черепа.

Огляделась девушка в поисках метлы и увидала её в дальнем углу. Преодолела она страх да отвращение и приблизилась несмелыми шагами к утвари. Не успела и рук протянуть, как выпрыгнул на неё огромный паук!

– А-а-а-а-а! – завизжала Варвара, заметалась по убогой избушке, заколошматила себя по голове.