- Вы это делаете с ней до сих пор? – я встал, чтобы взять коробочку «Никольских» и пепельницу. Сказанное британцем было настолько неожиданным, что я испытал не удивление, а даже потрясение.

- Это прекратилось, после того как я уехал учиться в Рим. А после Рима я не так много виделся с ней и, между нами, такого больше не случалось. А вот теперь… - Майкл замолчал, подбирая слова. – Нет, если вы подумали, что мои отношения с Элизабет снова вернулись к тому пороку, то нет. Последнее время с нами такого не случалось. Года три точно ничего подобного не было, если не считать нескольких поцелуев – она всякий раз старается поцеловать меня в губы. Теперь дело в другом: Элизабет считает, что я принадлежу ей. Она всегда так считала. И когда я встречался с Бриджит, и когда у меня была Джесси. И когда она сама была окружена множеством любовников. Моей сестре трудно допустить, что у меня есть другая женщина, которую я люблю больше, чем ее. Алекс, я на самом деле люблю вашу мать! Вы же это знаете! Я не смею думать об отношениях с Элизабет каких-то иных, кроме как с сестрой! – горячо произнес он, встав с кровати.

- Хорошо, Майкл, я верю тебе. А теперь какие у тебя проблемы с Элизабет? Она шантажирует тебя прошлым? – догадался я, понимая, что это могло бы быть в ее стиле.

- Увы, да. И это очень и очень серьезно. Ей не нравится, что я люблю Елену Викторовну. Элизабет может разрушить наши отношения. И сделать это она может очень легко: скажет графине, что я был ее любовником. Может даже соврет, что я им остаюсь, - произнес он довольно громко, и тут же осекся, поглядывая на дверь, за которой будто были чьи-то шаги.

- Да, это серьезно. Это очень серьезно, - я прикурил, и минуту-другую молча смотрел в приоткрытое окно. Майкл, с тревогой и нетерпением ждал моих дальнейших слов, в то время как меня раздирали противоречия. С одной стороны возмущение, что с моей мамой оказался такой человек, как этот британец: слабохарактерный, не имеющий в душе твердого мужского начала, совершенно несостоятельный, да еще с таким пикантным прошлым. С другой стороны, этого человека любит моя мать и сейчас она с ним счастлива. А еще, несмотря на многие минусы, этот человек имеет много положительных качеств и, главное, этот человек переступил через себя, доверился мне и рассчитывает на мою помощь. Сейчас я имел возможность сделать то, к чему не так давно стремился. Вернее, стремился не я сам, а прежний Саша Елецкий: разорвать связь матери и Майкла. Но с моей бы стороны это означало огромную подлость в угоду отголоскам эгоизма, доставшегося мне вместе с этим телом. Разумеется, я так не сделаю. Как бы ни было, я – не судья прошлых грехов господина Милтона, и, следуя своим принципам, я обязан ему помочь.

- Ты правильно сделал, что сказал это мне, - вынес я вердикт, выпустив струйку дыма. – Елене Викторовне подобное говорить ни в коем случае не надо. Когда дело касается эмоций, графиня не всегда бывает рассудительна. Что касается Элизабет… тебе не надо ее опасаться. Я смогу сделать так, что она не посмеет лезть в отношения между тобой и Еленой Викторовной. Но проблема в том, что на выходные меня в Москве не будет. Постарайся устроить так, чтобы Элизабет не встречалась с графиней в эти дни, а в начале недели я поговорю с твоей сестрой, и у нее пропадет охота лезть в ваши отношения.

- Как вы это сделаете, ваше сиятельство? Элизабет очень упряма и может не поддаться на уговоры, - чеширский барон, чуть успокоившись, снова присел на край кровати.

- А я не буду ее уговаривать. За это не беспокойся – я найду, что ей сказать и знаю как на нее повлиять, - заверил я, выдохнув табачный дым. – У тебя есть еще какие-то проблемы, Майкл? Говори, не стесняйся, уж если состоялся такой откровенный разговор, выкладывай все.