Фетишистом, блядь, себя почувствовал. Настолько внимательно следил.

Раньше не так зацикливался, не обращал внимания. А сейчас мозги перекрошило, по-другому реагирую.

Всё интересно.

Стол между нами – завален. Хотя изначально я обещал, что просто кофе и разговор.

А потом заказал всё из меню. Лично с шефом перетёр, он несколько блюд сверху организовал.

Варя пыталась снова отказаться, мол, вопреки её желаниям действую, но я отбрил: «Себе беру. Захочешь – попробуешь». Знал, что попробует.

И не ошибся.

Теперь перед ней почти дюжина тарелок. Какие-то пустые, на других остатки.

Что-то она отложила, что-то оставила почти нетронутым. А я всё это время сидел, пил крепкий кофе и залипал.

На то, как она пробует еду. Как чуть морщится, когда что-то не заходит. Как находит вкус, которого не ждала, и глаза округляются.

На то, как с дочкой взаимодействует. Мягко, спокойно. Как смотрит на неё, как поправляет выбившиеся волосы у Сафии, как вытирает ротик салфеткой.

Мелкая утыкается в неё с таким доверием, что мне хочется рвать на части весь мир, только бы так оставалось всегда.

– К тебе невозможно привыкнуть? – кроха чуть наклоняет голову. – К тому, как ты каток включаешь, пока не продавишь? Мне кажется…

– Ты привыкла, – отсекаю.

– Если это была я.

– Да б… Скоро этот вопрос закроем.

– И всё равно… – шепчет. – Я как будто чужая тебе. А ты так на меня смотришь… С необъятной надеждой. А я не могу дать то, что ты хочешь. Потому что я сама не знаю чего хочу.

– Разберёшься.

Умалчиваю, что изначально кроха меня тоже не особо хотела. Шугалась, нос воротила.

Но в итоге всё сложилось.

И сейчас сложиться. У нас, блядь, незыблемая точка соприкосновения появилась.

Сафия. Моя, блядь, дочь.

Сафия дуется, продолжает жевать нечто пиздец полезное, сделанное под наггетсы. Жуёт с таким выражением, будто ест торт.

– Вар! – кроха вспыхивает, глаза округляются.

Как же она красиво злится. Краска по щекам, брови вверх, губы поджаты.

На столе появляются чайники. Один за другим. Шесть. Семь. Охуеть. Не думал, что тут такой шикарный выбор чая.

Официанты, уже заебавшиеся, выставляют посуду с выражением обречённости.

Но у них выбора нет. Я им, сука, месячную выручку за обед отбросил. Пусть пляшут.

– Я просила один чай, – цедит Варя, качая головой. – Один. Без излишеств. Без дегустации.

– Всё правильно. Один – чтобы выпить. Остальные – чтобы выбрать.

Она закатывает глаза. Но это не раздражение в её взгляде. Это растерянность. Лёгкое смущение.

Я киваю официанту, заказывая новый кофе. Быстро выполняют заказ, не медлят.

Варя тихо вздыхает. Сафия играет рядом, занята раскраской, которую принесли вместе с детским меню.

– Расскажи мне что-то, – стараюсь, чтобы звучало как просьба. – Как ты жила?

– Да я уже говорила, – смущается. – Как все. Ну… Что тебя интересует?

– Всё. Как беременной ходила. Как вообще всё было. Как здесь оказалась.

– О, ну, это всё Мия. Точнее… Она искала, куда переехать. Без точной цели. У неё были проблемы в семье из-за… В общем, она была одна. И я тоже. И мы просто сошлись. Вместе выбрали город.

– Случайно?

– Да. Мы же вообще не здесь жили изначально. В другой области, где работу нашли. Я уборщицей подрабатывала, Мия – продавщицей.

Злость берёт. Сука, моя беременная жена таскала ведра с водой и полы драила.

А должна была лежать в нашей кровати и требовать клубнику с селёдкой.

Всё это проебал. Каждый момент. Первые осознанные улыбки, плачь, первое «мама».

– А потом, – кроха сглатывает, задумываясь. – Уже после рождения Сафии, мы переехали. Мия нашла новую работу, а я… Ну, клининг везде нужен. Пошла в этот клуб, а после меня заприметила хозяйка. Я иногда танцевала, во время уборки. Мне это очень нравилось. Она заметила, что у меня хорошая пластика. Мышечная память ведь никуда не делась.