– Мне тоже не понравился этот твой фильм. «Плющиха», надо же, полное дерьмо!

Я вздрогнула и затравленно оглянулась. Лева стоял на пороге кухни, скрестив руки на груди.

– А вообще, ты сегодня звезда. Про тебя еще в двух газетенках. Наверное, и по Ти-Ви, но я Ти-Ви не смотрю… Но я рад, что ты осталась жива.

– В каком смысле? – выдавила из себя я, мой голос показался мне чужим и далеким.

– В самом примитивном, биологическом… Воды?

– Обойдусь.

– Слушай, мне совершенно безразлично, что произошло. Я этого не знаю и знать не хочу. Но, надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

В полном молчании я налила стакан водки и выпила его, не закусывая.

– Э-э, мать, так ты сопьешься, – Лева мягко отобрал у меня стакан. – А у нас завтра с утра биохимический анализ крови. С Владом я договорился. Так что завтра во второй половине дня поступаешь в его полное распоряжение. Благодари бога, что есть еще такие люди в советской стране.

Я встала и на нетвердых ногах вышла в коридор – мой рюкзак сиротливо лежал под вешалкой. Я развязывала шнурок, прислонившись лбом к старым пыльным обоям. Шнурок не поддавался, и тогда я начала рвать его зубами.

Еще не поздно все остановить – открыть дверь и уйти по-английски. Сдаться первому же милицейскому патрулю…

Наконец шнурок распустился. Я достала аккуратно сложенные в банке пачки долларов и вернулась на кухню.

– Это что? – заинтересованно спросил Лева.

– Благодарю бога, – я пододвинула деньги Леве.

Лева окинул их хозяйским глазом, потеребил подбородок и вкрадчиво произнес:

– Забыл тебе сказать… Сумма увеличивается еще на две тысячи. Это такое. Надбавка за риск. Согласна?

Я молча встала, вытащила из рюкзака еще несколько пачек и швырнула их через стол Леве.

…Коллодийная повязка – вот как это называлось.

Белый посмертный слепок, похоронивший под собой бывшее лицо. Кокон для будущего лица.

«Ничего страшного, – сказал Влад, спокойно-ироничный, как господь бог накануне первого дня творения, – считай, что это просто гипс. Но лучше – фиксирует жестко и при этом думать не мешает. Подумать-то есть о чем?»

Думать – сейчас мне хотелось этого меньше всего.

Я лежала на абсолютно стерильной койке, в маленькой комнатке рядом с операционной на даче Влада. Меня привез сюда Лева вместе с анализами крови и тремя снимками – профиль, анфас, проекция снизу. Снимки были еще влажными.

– Если убрать последний, – развязно пошутил Лева, – фотографам из правоохранительных органов будет меньше работы… Впрочем, все это меня не касается.

Слишком часто он об этом говорил…

Дача Влада была ничем не примечательным стандартным особнячком в ряду таких же особнячков где-то на задворках Крюкова.

У двухэтажного кирпичного дома Лева нетерпеливо посигналил, и ворота автоматически открылись. Мы мягко въехали на территорию, сопровождаемые настороженным птичьим глазом видеокамеры.

Влад уже ждал нас на крыльце – жесткий, поджарый, подзадержавшийся в районе тридцати пяти.

Мужчины молча пожали друг другу руки. Влад взял снимки и углубился в них, насвистывая какой-то легкомысленный мотивчик.

– Это она, – представил меня Лева, – привез, так сказать, ману проприа[1].

– Манус манум лават[2], – меланхолично ответил Влад, равнодушно скользя по мне взглядом, – идемте.

– Что он сказал? – шепотом спросила я у Левы, когда мы поднимались на второй этаж.

– Мойте руки перед едой. Помешан на чистоте, а так – прекрасный парень.

…Маленькая комната на втором этаже оказалась настоящей операционной. Стерильная чистота, новенькое оборудование, в углу, у окна, – компьютер.

Некоторое время Влад внимательно изучал снимки и результаты анализов.