Юрий, лишь сильнее разозлился:

– Прочитал он! – процедил злобно. – Не-е-ет, тут прочитать недостаточно. И, поверьте мне, вы абсолютно нихера не знаете о Люцифере.

Поняв, что собрание окончено, вслед за Юрием начали расходиться и остальные. Никита с Виктором Львовичем неподвижно смотрели, как они вяло плетутся к выходу. Лица у всех были кислые – никого не радовала новость о возвращении серийного убийцы. Это означало, что покой теперь пропадёт, а работы прибавится. Сверху начнут давить, но дело это никак не подвигнет. Словом, не суметь выйти на след дьявола станет страшно, а встретиться с ним лицом к лицу – совершенно устрашающе.

Один за другим полицейские покинули отдел. Виктор Львович с Никитой остались вдвоём.

– Вы были правы. Юрий Иванович совершенно неуправляем. – заметил Никита.

– Да. – согласился начальник отдела и многозначительно посмотрел на агента. – Подобные события ни для кого не проходят бесследно. У каждого они оставляют свой отпечаток.

– И всё же я считаю, вы слишком мягки. – сказал Никита и, не став развивать тему, перешёл к делу:

– Где тут находятся архив и камера хранения вещественных доказательств? Хочу ещё раз изучить все дела Люцифера.

Зная Никиту, Виктор Львович спросил:

– Не собираешься же ты забрать эти дела домой?

– Об этом я и хотел вас попросить. Дома мне работается лучше.

Виктор Львович обречённо вздохнул:

– Пожалуй, ты прав. Я слишком мягок. Но никому больше я не доверяю так, как тебе.

[1] Такой организации на самом деле не существует. КВР выдуман в рамках сюжета книги.

Мальчик сидел на согнутых ногах и рыдал.

Молча. Тихо. Но взахлёб.

Слёзы жгли и застилали туманом глаза. От слов и криков, не способных вылиться в звук, резало горло. Неужели застревающий в горле плач может так кромсать глотку?!

Мужчина, стоящий перед ним, улыбался.

Мальчик не видел его лица, хотя тот и стоял от него в паре метрах. То ли слёзы размывали лицо убийцы, то ли мозг не хотел его видеть, но сколько мальчик в него не всматривался, лица он не видел. Зато чётко различал, что его губы изогнуты в мерзкой улыбке.

Мужчина медленно опустил руку с ножом и неторопливо провёл по коже отца мальчика.

Который это по счёту порез?

Мальчик сбился со счёту.

При первых семи отец кричал от боли, а теперь лишь еле заметно содрогался, когда ещё тёплая от его крови сталь ножа касалась его груди. Ещё живой. Но уже почти не дышит.

Мальчик снова издал всхлип. Слишком тихий, чтобы его кто-то услышал.

Сколько бы он ни пытался закричать, слова не выходили. Но всё так же продолжали разрубать горло изнутри. Каждая попытка высвободить голос и крик оборачивалась для него мучительной болью.

Мужчина улыбнулся шире.

Ему нравилось смотреть, как мальчик плачет. Нет! Ему нравилось смотреть, как он мучается от невозможности позвать на помощь.

Чуть отойдя от своей жертвы, неспешными действиями убийца стал что-то делать. Мальчик не понимал, что тот делает, но был рад тому, что он оставил отца в покое.

Внезапно появился огонь. Убийца поднёс к нему нож, неторопливыми движениями раскаляя сталь лезвия. Мальчик прикованным взглядом стал смотреть на танец пламени на острие и не мог взять в толк: Что хочет сделать незнакомец?!

Что-то очень плохое.

Предчувствие ужасного парализовало мальчика так сильно, что теперь он потерял способность не только говорить, но и двигаться.

Убийца оторвал от огня красную как раскалённый уголь острую сталь. Подошёл к своей жертве, бессильно лежащей на земле. Сердце мальчика сжалось болью. Он понимал – надо закрыть глаза. Отец велел бы ему не смотреть, если был бы способен говорить. Но глаза не закрывались. Руки не двигались. Голос не вырывался.