Убийца склонился над его отцом. Ещё одно медленное, неспешное касание ножа к груди. Расплавившаяся кожа зашипела, выпустив неприятный запах. Горячая сталь рассекала кожу вдоль и поперёк, выжжав на теле крест, но отец почти не содрогался. Убийца наклонился, чтобы взглянуть своей жертве в лицо.

– Эй! Не умирай. Ещё рано. Не видишь, какого твоему сыну? Неужели ты собираешься подыхать у него на глазах? – прошептал умирающему.

– Беги. Сын, беги. – прохрипел отец из последних сил.

Мальчик не побежал. В нём проснулась надежда – отец ещё жив. Он выживет. Мальчик подполз к отцу, а заодно и к убийце, оказавшись у его ног.

– Папа? – просипел он. Горло всё ещё жгло, но он уже способен был говорить. – Папа? – повторил в надежде на ответ.

Отец лишь дрогнул. Было видно, что на последнем издыхании.

Мальчик начал что-то шептать. Это продолжалось всего несколько минут, но убийца им не мешал. Он отошёл чуть назад – за спину мальчика – и дал ему попрощаться с отцом прежде, чем тот сам уйдёт из жизни.

Наконец убийца решил, что пришло время убить и мальчика.

Он склонился над ним, чтобы вонзить в шею нож, а мальчик продолжал шептать. Теперь убийца слышал слова. Он застыл.

Когда мальчик обернулся, убийцы уже не было.

Они с отцом остались одни… Уже нет. Он остался один. Отца больше с ним не было.

– Нет, ну что за говнюк! – возмутился Юрий, вдарив кулаком по своему захламлённому столу.

Некоторые вещи от его удара упали. Он собрал с пола покатившиеся под стол ручки и бросил их обратно в стакан для канцелярии. Потом поднял фоторамку, на которой изображены улыбающиеся родители с двумя детьми – мальчиком восьми лет и девочкой почти вдвое старше, рукавом протёр пыль со стекла и аккуратно поставил фотографию на своё место. Вспомнил, как всё было раньше. Его семья была далеко не образцовой, и родители не всегда улыбались так радостно, как на этой фотографии. Но тогда у него хотя бы была семья, и Юрий знал – какие бы не поднимались скандалы, его любят.

Оторвав руки от фоторамки, а мысли от воспоминаний, Юрий продолжил гневно размахивать руками и возмущаться:

– Пришёл сюда один бог знает откуда и начал наводить свои порядки. Видите ли, имеет он право давать нам советы как наше расследование вести. Без его грёбанных советов как будто разобраться не сможем!

– Да тише ты! – шикнул Камиль, искоса поглядывая на дверь кабинета Виктора Львовича за спиной Юрия, куда Никита с начальником отдела ушли обсудить детали сотрудничества полиции и Комитета внутренних расследований. – Тебя на весь отдел слышно! А вдруг и этот услышит.

– И что мне с того?! – закричал Юрий громче прежнего. – Пускай слышит. Надо будет, в лицо ему скажу, что не буду слушать советов такого молокососа. Сколько ему там? Восемнадцать хотя бы есть?

– Юра…

– По виду ему пятнадцать. А ещё говорит, что из важного комитета! Да какой сотрудник важного комитета придёт на работу в футболке и с рюкзаком?! А? – Юрий смотрел на Камиля, а Камиль – за его спину. – Да чего ты молчишь? И на что ты там смотришь?

Обернувшись, Юрий увидел над собой Никиту. Тот был выше на голову.

– Восемнадцать мне исполнилось давно. Восемь лет назад, если быть точным. К моему внешнему виду начальство строгих требований не предъявляет. Таковы мои условия работы на них. У вас ещё остались вопросы, Юрий Иванович? – Проговорил он невозмутимым голосом.

Камиль внутри молился, чтобы Юрий смолчал, но тот соскочил со своего места и всё же заговорил:

– Да, есть. Какого хрена вас сюда послали?!

– Вас беспокоит моё присутствие? – тот же спокойный тон.