– Давай этих двух, – Манрид уверенно ткнул пальцем в сторону тех, что сегодня «встретили» его с Фесом, когда они вошли в бордель, и кивнул хозяйке. Рыжебородый недобро оскалился, смерив взглядом одну и вторую, от чего девки сразу как будто сжались, но возразить не посмели, хоть уже и чувствовали, что ничего хорошего им не сулит развлечение с чужаками. – И еще самую уединенную комнату, что у вас есть – не хочу, чтобы кто-то помешал.

Время неумолимо утекало, даже вечно беспечные и не следящие за часами горожане, для которых дни и ночи смешались в одно целое, а каждая минута ценилась не больше, чем рыбья требуха, это заметили. Почувствовали.

Порывистый злой ветер дул в спины двум фигурам, стремительно покидавшим Мелкоутёсье и направлявшимся в сторону Бездыханных равнин, в свое надежное укрытие. За вечно распахнутыми настежь воротами Манрид и Фес оседлали лошадей, которых им за сдельную плату продал сонный конюх, и, не оглядываясь, двинулись подальше от грязного городка. На поясе рыжебородого красовалось порванная тонкая нитка поддельного жемчуга, на застежку которого накрутились спутанные и слипшиеся от темной крови волосы. Грязно-багровые потеки осквернили собой и нежный перламутр сколотых бусин, придавая жуткую уродливость украшению, которое еще час назад висело на шее одной из блудниц. Рядом же с остатками дешевого ожерелья болтался почти под корень отрезанный язык, с которого все еще капала кровь. На грубом лице рыжебородого тенью легло мрачное удовлетворение, а уголки губ едва тронула мерзкая улыбка, что не смогло ускользнуть от взгляда Костяного, который небрежно вытирал руки о жесткий мех накидки. В его голове до сих пор звучали нелестные реплики наглых девок, насмешки и откровенные оскорбления, но это уже было не так важно, как и их мольбы и слезы. Две жалкие жизни – кому они нужны? И единственным напоминанием о том, что когда-то в какой-то поганой дыре существовали две треклятые потасканные девки, не умеющие вовремя заткнуться, являлись маленькие трофеи, что прихватил с собой Железный Кулак. И бандитам было уже все равно, что творилось в борделе, и они не слышали брани, проклятий в их сторону и крики хозяев «Лона богини» и других девиц, толпившихся в подпольной комнатке. В той самой, где развлекались бандиты, и где остались лежать два бездыханных тела, на коих живого места не было. Хитрец же Дари, почуяв, что к чему, успел улизнуть из заведения вовремя, однако гнев жадных и беспринципных владельцев не миновал и его. Те разразились обещаниями разделаться с ним за то, что «он привел диких животных сюда и те испортили товар». Однако дорожник знал, что вскоре люди остынут, и за небольшую компенсацию все забудут, и он снова станет желанным посетителем. Впрочем, как случалось уже не раз.

Темень сгущалась над равнинами. И к моменту, когда Манрид и Фес добрались до логова, землю накрыла глубокая ночь, лишенная луны и звезд – с приходом мглы наплыли и снежные тучи. И все же природа смилостивилась над бандитами, и пока они не переступили порог убежища, снег и не подумал сорваться. Его и без того хватало на полях, на подступах к нему и на дороге, ведущей к бывшему рабочему бараку. С трудом пробравшись через сугробы, двоица буквально ввалилась в дом – перекошенная дверь успела примерзнуть в углу и пришлось попотеть, чтобы ее открыть. На настойчивые стуки и крики никто из шайки не явился, что незамедлительно привело Железного Кулака в ярость. Он считал, что даже посреди ночи – да когда угодно – и при любых условиях, пусть хоть явится сама смерть, его люди должны быть на своем посту, не спать, не пить и не есть, если их «вожак на охоте». И он не терпел, когда нарушались его порядки и правила, которые он установил еще задолго до того, как те, что сейчас грелись о очага, попали к нему в банду. И если бы в былые времена рыжебородый не взял все в свои руки, не накинул незримую удавку на шею каждого, кто тогда помыкал им и вытирал об него ноги, то он давно бы сгинул. Так вышло, что считаться с ним стали лишь в момент, когда он показал истинную свою сущность, а поскольку страх и пощада были ему чужды, то подмять каждого под себя ничего не стоило. К счастью, Манрид никогда не брезговал пускать в ход грубую силу, и еще в молодости ему нравилось смотреть, как те, кто перечит ему, умываются собственной кровью. Однако сейчас, спустя столько лет, он начинал жалеть, что прежних людей, которые некогда пополняли ряды его приспешников, уже нет, а вместо них – ленивый сброд. Не считая верного Феса, которому доверял, как себе.