– А знаешь, мне начинает нравится этот умник, готов поспорить, что он стоит больше, чем все, кто у тебя под ногами трется и задарма жрет хлеб.

– Так и есть, – отрезал Манрид и нервно постучал пальцами по столу.

– Ладно, пусть будет по-твоему. Знал бы ты, чего мне стоило выследить твою девку, куда и к кому пришлось ездить, где таскаться. Оказалось не так-то просто проследить ее путь, потратиться пришлось немало, – Дари вытер руки и стал копаться в котомках. Несмотря на беспорядок, он аккуратно перебирал вещи, особенно бумаги, которые, по всей видимости, являлись довольно ценными.

– И что мне с того? Намекаешь на то, чтобы я заплатил больше? Ты и так заломил немалую сумму, а теперь просишь еще? Осторожнее, Дари, жадность дорого может обойтись.

– А голова у тебя, смотрю, до сих пор хорошо варит. Но стоит понять одну простую вещь, дружище: хоть дело и сделано, а не мешало бы за непредвиденную работенку, которую мне пришлось проделать, чтобы все разнюхать, накинуть. Ты-то свое получишь, и я даже не знаю, сколько поимеешь с того сверху, а я могу и в накладе остаться, а так не пойдет. Нет. Хм, ты бы точно не стал так дергаться и возиться с какой-нибудь грязью. Так что же все-таки происходит? – Дари, наконец, достал несколько исписанных листов – судя по всему, в них содержалось то, что еще удалось узнать, – и карту. Расплывшись в мерзкой заискивающей улыбке, он протянул записи Манриду. – Поделись тайной.

– Если тут есть что-то полезное, то можешь не трястись за свой карман, – заявил Костяной, бросая объеденную кость назад на тарелку. – Остальное – не твоего ума дело.

– Думаешь? Меня все касается, Фес, и если захочу, то узнаю всю подноготную, и даже не понадобится из кого-то что-то вытягивать. Не стоит так пренебрегать таким человеком, как я, если, конечно, не охота превратить свое существование в бесконечные игры в прятки и вечно скрываться.

Худое и хмурое лицо Феса исказила злоба: он сжал и заскрежетал зубами, от чего рот перекосился, и тут же почувствовал, как печати на спине уже начали нагреваться и жечь изуродованную плоть. И только присутствие Манрида останавливало от ответа на неприкрытую угрозу. Парень цокнул языком, брызнув при этом слюной; побороть себя и успокоиться было непросто, но необходимо, однако мысленно представлял, как выбивает все высокомерие, дурь и разговорчивость из соглядника.

– Договорились, – Железный Кулак вырвал стопку бумаг из рук Дари, – ты получишь свои деньги, и я добавлю еще, но только за то, чтобы ты навсегда забыл о нашей сделке и вообще обо всем, что происходило и стало известно, ясно? И больше не заикайся об этом.

– Ну-у… Хоть сейчас вопрос уже далеко не в деньгах… я согласен, – дорожник громко хлопнул в ладоши. – В конце концов, это всего лишь простое любопытство, которое трудно подавить, зная, что происходит нечто достойное внимания. Это щекочет нервы, будоражит воображение. И я не верю, что ни тебе, ни твоему вспыльчивому приятелю подобное ощущение неизвестно. А ты, Манрид, любишь копаться в чужих делах, лезть в чьи-то секреты и получать из них выгоду, иначе бы жил совсем при другом положении. Взять хотя бы дом…

– Я тебя понял, так что, заткнись уже, – огрызнулся рыжебородый, убирая в потрепанную суму бумаги и раскладывая на столе карту. – Лучше объясни мне направление.

– Я и забыл, что ты плохо знаешь Хидден. Тут почти, как на твоей родине – все незнакомо, – ехидная улыбка растянулась на лице Дари. Однако, предвидя для себя скверные последствия от неуместной остроты, которую никто не оценил, он отшатнулся назад, округлил глаза и прижал указательный палец к губам, демонстративно показывая, что он помалкивает. Однако через секунду странная ужимка, как и выражение на лице, исчезла и соглядник мгновенно помрачнел, а голос его стал совсем другим, холодным и металлическим. – Ладно, смотри и слушай внимательно, дважды повторять не стану. Это красная линия обозначает Буреломную дорогу, она пересекается вот здесь с Окольной тропой синего цвета. Отсюда же до нее ведет вот эта тропа, она короче всего, поэтому доберетесь до места быстро.