– Ты не говорил, что ваш главарь – почти животное, хотя с таким порядки будут жестче, а это главное, – встрял в разговор шрамированный, несколько раз пнув колесо повозки и облокотившись о невысокий борт. – Но лучше бы ты сразу сказал еще там, в бараке, куда меня тащишь и на кого предлагаешь… работать, я б тогда подумал. Не охота быть прибитым в любой момент.

– Хочешь – уходи. На это место полно желающих найдется, даже из той грязной лочуги, где ты жил до сего дня. Помнится, там был один тип, кажется, вы с ним что-то не поделили и он чуть не прирезал тебя… Ммм… Тот, что все время лез ко мне и напрашивался взять его с собой, и постоянно говорил, что ему есть, что предложить. Уйдешь ты – придет он, – как бы невзначай отозвался Уден, но уже предугадывая реакцию. Ему ничего не стоило поиграть на чужих нервах, особенно, когда знал, что человек перед ним давно уже попался в ловушку, причем выставленную им же самим.

– Да ни хрена у него нет! Эта пьянь лжет столько, сколько его знаю, и делать ничего не умеет – руки забыли приставить при рождении. И доверять ему точно нельзя, не из того теста, одна гниль в нем. Да я лучше отрежу себе все пальцы, чем позволю ему занять свое место, даже такое, как это, – раздухарившийся не на шутку новенький обвел пространство вокруг себя руками.

Еще вчерашнему попрошайке и повесе явно не пришлась по вкусу мысль, что ненавистный пройдоха и далеко не друг, который воровал его еду ночами и подставлял перед держателями барака, может оказаться полезнее и станет заменой. Такой шанс, какой выпал шрамированному за долгое время, упускать не стоило, и потому он, изрыгнув короткую тираду ругательств, отвернулся и уже молча продолжил проверять и нагружать повозку.

Внезапно поднявшийся ветер, силящийся просочиться в конюшню, будто поторапливал троицу заканчивать приготовления, напоминая о том, что непогода, которая должна затянуться на несколько дней, не станет никого ждать. Снаружи тоскливо и пронзительно завыло, затем что-то глухо, но отчетливо захлопало, точно в небо взмыли десятки здешних воронов, и все затихло.

– Что это? – насторожился карманник, поднимая голову и рыская глазами по подпоркам и потолку, будто пытался рассмотреть сквозь деревянные доски, что происходит снаружи. – Глухое же здесь место, странное оно какое-то. И могу поклясться чем угодно: когда ехали сюда, то казалось, что за нами кто-то смотрел. Слушай, а тут точно больше нет людей? А может…

– Чего от каждого шороха трясешься, как испуганная девка? Нечего тут бояться, наверняка это кто-то из банды болтается по двору или ветер снег сносит с крыши, а ты уже в штаны навалил, – шрамированный схватил и грубо потрепал паренька за шею. – Да-а, молокосос ты еще, такому только под бабской юбкой сидеть и сидеть.

– Полегче! Иначе без своих обрубков останешься, – карманник дернулся, сбросил с себя тяжелую руку невольного «приятеля» и оттолкнул того подальше.

– Все готово? Выдержит дорогу? – Мор оценивающе осмотрел недавнюю разбитую телегу, которая уже не первый день грудой бесполезных досок стояла в углу конюшни.

– А то! Я свое дело знаю, недаром когда-то был подмастерьем у одного ремесленника. Эта развалюха еще послужит, и уж точно довезет куда надо.

– Заканчивай с ней и поменяйте попоны лошадям.

– А ты-то сам куда собрался?

Ничего не ответив, Уден бросил беглый взгляд куда-то мимо новеньких и вышел прочь из конюшни, надежно закрыв за собой просевшие замерзшие двери.

– Странный он какой-то, – нахмурился шрамированный, глядя на паренька, скривившего губы и энергично закивавшего в знак согласия. – Слова лишнего не вытянешь, а если чего и скажет, так только мути больше нагонит. Мне он еще при первой встрече не понравился, как будто что-то скрывает. Хм, парень точно себе на уме, я таких чую на раз, уж поверь.