— Ну почему ты такая колючая?

Ее сердце вновь сжалось от безысходности: заставить себя рассказать все как есть и надеяться на понимание она не могла, но и терпеть чужие, нежеланные ласки не было сил. Дамоклов меч опускался все ниже, грозя разрубить тот тонкий волосок, что сохранял ее терпение. Лихорадочно копаясь в кулуарах памяти, она пыталась найти хоть какое-то безболезненное решение. Внезапная мысль озарила сознание — ответ все время был на поверхности. Ира отстранилась.

— А какая я должна быть? Ты предал меня и бросил…

— Ты сама ушла, — уточнил Кирилл, довольный тем, что верно разгадал причины ее поведения.

— Потому что меня не устраивала шведская семья.

— Я же извинился, осознал свою ошибку и смиренно жду твоего снисхождения, ну ваша честь, смилуйтесь, — он улыбнулся своей самой обаятельной улыбкой и сложил руки в притворном раскаянии.

Его слова как удар под дых. Ирина прикрыла глаза, шумно вдыхая воздух носом. Эхом в голове отдавался другой голос, едкий и презрительный. Бушин сделал все, чтобы она возненавидела «вашу честь» всеми фибрами души. Но Кир в этом не виноват, он не хотел ее как-то задеть, всего лишь неудачно пошутил. Она распахнула веки: он все еще ждал ответа, выжидающе глядя на нее.

— Я так не могу, пойми меня, я же не робот.

— Это ты пойми меня, я взрослый мужчина, у меня есть физиологические потребности. Я хочу секса, хочу тебя, что в этом плохого? — попытался привести свои доводы Кирилл.

Он понятия не имел, что творится с его женой, никогда прежде она не отказывала ему в близости, никаких головных болей или плохого настроения, а теперь он постоянно натыкался на ледяную стену отчуждения. Ира хоть и была предельно вежлива и корректна, но к себе не подпускала ни на шаг, и это ему порядком надоело.

— А мои желания тебя не интересуют?

— Да почему ты так думаешь-то? Нам же всегда было хорошо вместе…

— Тебе было, — неожиданно для обоих перебила его Ирина и, спохватившись, прикусила губу.

— Ты меня сейчас хочешь унизить как мужчину? Я и так из кожи вон лезу, чтобы угодить тебе, только что в ногах еще не валялся, а тебе все не так.

— Перестань, — она резко повысила голос. Их разговор уже давно вышел за рамки дозволенного, и меньше всего ей хотелось обсуждать свою сексуальную жизнь, тем более, с Кириллом.

Но его такой расклад не устраивал. Вновь взяв за плечи, он несильно встряхнул ее, вынуждая смотреть в глаза.

— Да хватит уже строить из себя святую невинность! Всегда стонала в моих руках, а теперь, хочешь сказать, столько лет притворялась?

Романова растерялась. Так, казалось бы, легко сохранить тайну, чтобы всем было хорошо, но слова застряли в горле. Она не хотела врать мужу, наслаивать одну ложь на другую и попадать в эту липкую паутину, но сказать ему правду означало задеть мужское самолюбие.

Да и не притворялась она почти, просто до встречи с Тимуром не знала, что может быть по-другому, что от поцелуев кружится голова, а от прикосновений внутри трепыхаются миллионы бабочек. Не представляла, насколько пьянит близость и опаляет огонь страсти, как желание вскипает в венах, на огромной скорости разносится по телу и наполняет его бурлящей энергией, которая заставляет двигаться в унисон, растворяться в друг друге, забывая обо всем.

С Киром все было не так. Если в начале отношений секс был достаточно приятен, то в последние несколько лет он не доставлял ни капли удовольствия, не вызывал абсолютно никаких ощущений, а стонала Ира просто по привычке. От подруг узнала, что многие так делают, чтобы порадовать своего мужчину, и она не стала исключением. Но разве Кир понял бы ее благие намерения? Разве его интересовали ее нынешние познания о сексе? Или то, что Громов показал ей новый мир плотской любви, волшебный и многогранный? Что именно он открыл ее тело заново, безошибочно нашел эрогенные зоны, о существовании которых она даже не догадывалась? Что с этим мужчиной она впервые испытала наивысшее наслаждение? Едва ли, Кирилл хотел всего лишь потешить свое эго.