- Итак? – повторил свой вопрос Захар, слегка приподняв тёмные брови.

- У меня всё в порядке, - с нажимом ответила я.

Мне было неясно, почему я должна прямо здесь и сейчас выворачивать свою душу наизнанку перед незнакомым человеком. Он спас меня, и я была ему за это бесконечно благодарна, но…

- И поэтому ты попала к Давиду? Потому что у тебя всё в порядке? – Басманов притянул к себе маленькую тарелку с ломтиками лимона. Один из них отправился в чашку.

- Вы хотите упрекнуть меня тем, что спасли? – я так крепко сжала в руке вилку, что костяшки на пальцах мгновенно побелели.

- Упрекнуть? – Басманов запрокинул голову и коротко рассмеялся. Так искренне, будто я только что рассказала удачную шутку. Его смех был бархатным. – Это уж слишком низкий для меня полёт. Ты попала в неприятности из-за своего брата.

- Я знаю.

- Тебя это устраивает?

- Нет.

- Ну вот. А ты зачем-то твердишь об обратном, - голос Захара зазвучал чуть мягче.

- Просто он запутался, - я напряженным взглядом продолжила сверлить свою тарелку.

- Мы это уже обсуждали. Прекрати защищать своего брата. И учись действительности смотреть прямо в глаза, Эмилия. Если, конечно, ты хочешь дождить до глубокой старости. Он тебя не пощадил, и ты не должна этого делать. Жалость – дерьмовое чувство, - говоря всё это, Басманов чуть склонился над столом.

- И что, по-вашему, я должна сделать? – мой голос как-то неприятно нервно дрогнул, я уставилась на Захара.

- Заботиться о себе, - совершенно спокойным тоном ответил Басманов. – Отстаивать свои права. Не скрываться от правды. Всё просто, - он выпрямился.

- Просто? – мои губы непроизвольно скривились в горькой усмешке. – Вы абсолютно не знаете меня. Не знаете, через что я прошла. И обычным «просто» здесь не обойтись, - сердце в грудной клетке, будто разбухло. Во мне начал вскипать гнев. Но на кого именно я злилась? Не знаю. На себя, наверное.

- Ты решила себя пожалеть? Или добиться жалости от окружающих? – в тоне Басманова не было ни намёка на издёвку. Он был серьезен. Предельно. Это даже напугало – Забудь об этом. Не унижай себя и не ищи никому оправданий.

У меня к горлу внезапно подкатил комок. Я плотно поджала губы, пытаясь побороть секундную слабость. И почему я вообще всё это слушаю? А что, собственно, оскорбительного сказал Басманов? В сущности, ничего. Он говорил правильные вещи, но делал это резко и наотмашь, чтобы сразу же дошло. Никаких витиеватых и осторожных вступлений. Всё по факту. И, кажется, именно этого мне порой не хватало. Толчка. Встряски. Ментальной крепкой пощечины.

- Чем быстрей ты обрастёшь «бронёй», тем же лучше для тебя. Смотри не только правде в глаза, но и своим страхам и слабостям. Это мой тебе совет, Эмилия, - Басманов вытер губы салфеткой и поднялся из-за стола. – Ань, пусть Федя подгонит машину к выходу. Через десять минут выезжаю.

- Хорошо, - тихо отозвалась Аня.

Басманов забрал трость и хромая, направился прочь из столовой. Пряник, бесшумно перебирая лапками, последовал за хозяином.

- Не зацикливайся, - обратилась ко мне Аня. – Это же Захар. Он резковатый, но всегда говорит по существу.

Я ничего не ответила, лишь с усилием проглотила колючий комок.

12. 11.

- Почему именно Пряник? – поинтересовалась я у Ани.

Мы сидели в ее комнате. Я расположилась на заправленной кровати, пока моя знакомая перебирала в своем комоде вещи, сортируя колготки, носки и нижнее белье. Время плавно котилось к вечеру. Солнце стремилось к горизонту и, кажется, уже своим раскалённым диском коснулось его линии.

Мой первый день в доме Басманова можно было счесть, будто какое-то вступление. Я должна была прийти в себя и отыскать внутреннее равновесие. То, что случилось накануне, тяжелым обжигающим отпечатком наложилось на уже имеющиеся проблемы. Я всерьез начала опасаться, что могу в любую секунду просто не выдержать и сломаться. А еще разговор с Басмановым никак не желал выветриваться из моей головы.