И упали в море
Я схожу по тебе с ума, из-за тебя я теряю рассудок...)

И моё сердце сжалось в тугой комок, как и тогда, почти четверть века назад. Я был уверен, что за эти годы возмужал, окреп, и такие ненужные и глупые вещи, как эмоции и чувства, больше не могут управлять мной. Но нет, они всё-таки копошились где-то в глубине моей темницы, куда я их запрятал, и иногда начинали жалобно поскуливать, когда что-то вдруг пробивалось через их тюремное окошко. Например, Стинг.

— Ну всё, четыре процента мои. Готовь новый договор, — прогнусавил потным голосом в трубку Тимур, и я даже не сразу сообразил, о чём это он: музыка унесла меня совсем в другое место и время.

— Какие четыре процента? — спросил я его перед тем, как её образ снова всплыл у меня в голове. И навеки спаялся, слился с чуть хрипловатым голосом Стинга. — Ах да, вспомнил, прости. Ну так что, она согласна?

— Да, она полностью твоя. Я её уговорил, — я представил, как Тимур довольно потирает свои ручонки у себя в кабинете, представляя, на какие запретные удовольствия он спустит вдруг внезапно свалившуюся на него незапланированную кучу денег. Наверняка на самых дешёвых проституток, — брезгливо поморщился я.

— Ну хорошо, отлично, я сообщу юристам, — только и сказал я, уже вешая трубку, и увидел, как загорелось маленькое окошко на моём телефоне с надписью “Дина”. И её номером телефона. Словно золотой динар, талер с неба. Как в сказке братьев Гримм.

И в первый раз за столько лет мои руки задрожали, когда я начал набирать ей сообщение. Я не знал, что ей писать. Как глупо. Так глупо я себя не чувствовал уже много лет. «Привет, это Павел Владимирович Шереметьев»? Стираю. Тупо. И пафосно. «Привет, это Паша». Полный идиотизм. Delete. «Здравствуйте, Дина, я от Тимура»? Ещё лучше, блин.

И тут на экране высветилось сообщение с неизвестного номера. Просто с цифрой «$100 000». Просто и понятно. И я снова вспомнил её прозрачные русалочьи глаза. Она как та химера из страшной сказки вцепилась острыми когтями в моё сердце и разорвала его пополам, выпустив наружу все спрятанные в нём секретики. Те самые зарытые в песке фантики под осколком бутылочного стёклышка из детства.

И теперь я словно откопал это самое заветное окошко, спрятанное сорок лет назад под кустом смородины, и рассматривал, как в цветной калейдоскоп, переливающиеся конфетти. Ну что же. Девчонка определённо не дура. По крайней мере, не совсем дура. Могла бы попросить миллион. Могла бы отказаться, а потом в семьдесят лет гордо рассказывать своим внукам и мужу с заскорузлыми руками слесаря про то, как ей предлагали миллион долларов за одну ночь, а она не продалась. И муж, и внуки с недоумением посматривали бы на полоумную бабку с отвисшими грудями и в растянутой кофте, уверенные, что та тронулась умом.

Но сейчас все эти гипотетические варианты отмелись в сторону, как ненужные несостоятельные теории. Не будет мужа-слесаря, по крайней мере, пока, Тимур поедет в Турцию кутить на внезапные бабки, а русалка оказалась прагматичной сучкой. Ну что же, молодец, детка. Не переоценила себя. И не недооценила. Разумная взвешенная цена. Точный бухгалтерский расчёт. Я откинулся на спинку кресла, а уфимское солнце, такое, какое бывает только после дождя, окатило меня с ног до головы. И почему-то на душе у меня стало так же ярко, как и на этой солнечной сверкающей всеми самоцветами Урала улице.

— Ты что, серьёзно?! — не сдержался Серый, когда я позвал его к себе в кабинет. — На хрена тебе эта… — но, посмотрев на меня, мой лучший друг и по совместительству начальник службы безопасности холдинга заткнулся, не успев выплюнуть грязное слово.