Все следующие дни прошли для меня, как в предновогоднее время в детстве: словно избалованный испорченный мальчишка я ждал, когда же наступит утро, и я побегу под ёлку собирать свои коробки в шелестящей глянцевой бумаге. Наверное, это было глупо, но все мои мысли были заполнены предстоящей сделкой. Словно я сам себе сделал самый лучший подарок.

И вот, спустя три дня, как сейчас помню, это был вторник, она пришла ко мне. Дина словно специально оделась очень небрежно, а, впрочем, возможно, это всего лишь мода у нынешней молодёжи. В мои девяностые девчонки словно продавали себя на каждом углу: острые каблуки, супермини, все эти юбочки из плюша, едва прикрывающие их попки. А может быть, мой внутренний взгляд озабоченного подростка замечал только эти крикливые наряды. Я так подумал, и скривился про себя: кто я такой для неё? Просто богатый пресыщенный папик. Годящейся ей в отцы, это уж наверняка.

Дина была одета в такие простые варёные джинсы до щиколоток из восьмидесятых, которые снова вошли в моду сейчас: она словно пришла из моего детства. С волосами, стянутыми резинкой в хвост сзади, и в простой толстовке с вырезом под горлышко с фото Шелдона Купера из «Теории Большого взрыва». Из моего любимого сериала. Без грамма кокетства и без грамма косметики на лице.

Она просто поздоровалась со мной и села в кресло напротив, полностью погрузившись в чтение составленного Радиком контракта. В кабинете, собственно, было всего трое: я, Дина и мой личный юрист. Радик отдувался пухлым ртом, иногда промакивая лоб салфеткой и исподтишка поглядывая на девчонку. Наверняка он удивлялся про себя, как за такое создание могли заплатить столько денег. Я и не торговался. Дал столько, сколько запросили. Сто тысяч долларов. По курсу в рублях. За проведение мотивационного семинара. Как было указано в графе «Услуги по договору». А что, зарабатывают же нынешние блогеры на разных марафонах, почему бы и нет? Дина не возражала. Скорее всего, она сама и предложила эту идею Радику.

Если честно, я хоть и сидел со своей вечной прилепленной на мою небритую рожу насмешкой, я был поражён просто до глубины души тем, что какая-то девятнадцатилетняя пигалица до буквы вычитывала скучный договор, иногда делая в нём карандашиком небольшие пометки. Я никогда не видел и более зрелых взрослых мужей за этим занятием, если они, конечно же, не были юристами и адвокатами. А Дина сидела, по-детски подперев одну щёку кулаком, и её глаза перебегали со строчки на строчку. Забывшись, она подогнула одну ногу в потрёпанном кеде под себя, и так и сидела, покачивая второй свободной коленкой. И было в этом что-то безумно трогательное, от чего в моей жалкой душонке снова заскулили мои нищенские воспоминания, и я перевёл взгляд в окно, рассматривая остатки дореволюционной булочной или чего–то там ещё через дорогу.

Поразительно, но Дина вела себя так, как будто это она поставила условие взрослому дядьке и предложила себя, и теперь скрупулёзно проверяла все выданные авансом обещания, чтобы ничего не забыть ненароком. Часы тикали, Радик уже тоскливо посматривал в мою сторону, а через двойные двери моего кабинета не доносилось ни малейшего звука из офиса. Спустя час девчонка наконец-то оторвалась от контракта, и, посмотрев на меня своими прозрачными хрустальными глазами, произнесла:

— У меня нет вопросов, Павел Владимирович, — и обращаясь к Радику, словно похвалила его: — У меня нет больше замечаний к контракту. Я сделала пару пометок. Несущественных правок. Уверена, вы сможете без проблем внести их, — и передала договор юристу.