Но сейчас не это поразило Стево. Ромэл, жалкий уродец и дурак, говорил редко, чушь в основном, но иногда подмечал то, что у остальных мимо носа проскальзывало.

— Хорошо, вот и обговорим.

— Тут опасно оставаться да бежать ещё опаснее, — круглое лицо Тома преисполнилось суеверного ужаса, он смотрел куда-то за спину Стево и разве что не крестился.

И тем не менее опасности Стево не чуял, защитный амулет из мизинца святого Бальдо молчал, но позади стоял чужак, это ясно.

Стево резко обернулся. На пороге шатра босыми ногами переминался слепой мальчуган с бельмами вместо глаз и принюхивался, будто собака. Толстые губы растянуты в улыбке, тщедушный, в чём душонка держится, светлый, как ангел покорёженный, потому как ангелы в таких местах иными не получаются.

— Я Нелу, — с нахальной улыбкой произнёс отрок и обратился к Стево, словно видеть мог. — От деда Янко. Мальчика вашего мы нашли. В луже валялся. Помер бы, коли я не принёс его к деда.

7. Глава 7

Вайолка

У Тьмы её отобрала холодная вода, вылитая на голову. Вайолка задрожала и распахнула глаза, захлёбываясь и кашляя.

— Теперь все уйдите!

Надменный мужской голос показался знакомым, Вайя окончательно очнулась, когда увидела склонённого над ней человека неопределённого возраста с таким жадным непотребным взглядом, что мурашки по коже побежали. Мужчина усмехнулся.

— Говорил, красавица, что ты не по той дорожке пойдёшь, так оно и вышло. Я таких, как ты, много перевидал, в том числе и на ложе. Но ты не опасайся за честь, продана она давно, небось, а за жизнь бойся. Жизнь у ведьм короткая, но яркая.

В прошлую встречу ей показалось, что глаза князя были чернее ночи, а сейчас вполне себе человеческие. Голубые, окаймлённые красной короной. Венчиком, как в затмение. Бабушка что-то про таких людей рассказывала, но Вайолка была мала, не запомнила. А после уж молчок. Нет, мол, таких больше, и всё тут! А коли говорить станешь, так выйдут из Тьмы и уволокут душу.

Погубят не сразу, опосля.

— Что кричишь? Поняла, кто я? Здешний князь, Сорин Третий из рода Рану, — усмехнулся холёный мужчина и сел в кресло, рядом с которым на столике в прозрачной вазочке лежали порезанные на дольки красные яблоки. Совсем свежие, даже сок выступил.

Вайолка поняла, что голодна, а также и то, что князь, вполне возможно, тоже. Хрупкий весь, а лишь ведьме ведомо: сильный, нечеловечески ловкий, как гончая, способная гнать зайца, пока тот не упадёт заживо. Бледный, кожа гладкая, фарфоровая, без единого пятнышка, и черты лица тонкие. Прозрачная тень, такой спрятаться сможет, где угодно, как, например, в этой тесной комнатке, похожей на кладовку, куда стаскивали ненужные более вещи, с которыми, однако ещё не пришла пора расстаться.

Всё здесь было странное, даже воздух с запахом пыли и примесью яблочного первоцвета.

Поняла и сглотнула вязкую слюну. Убрала мокрые волосы со лба и отползла по деревянному полу, пока спиной не упёрлась в стену.

Ясно, что она в доме князя, в замке на пригорке, спиной чувствовался холод камней под тонким гобеленом. Комната небольшая, меньше, чем её кибитка, но обставленная вполне богато, хоть и бестолково. Вайолка краем глаза заметила, что ножки у стульев резные, такие делают ради красоты, не для удобства, странное дело — заботиться о красоте в кладовке, но сейчас ей было не до того, чтобы думать, где она.

Где бы ни была, где бы ни остался Петру, а о мальчике она припомнила, что лежит отрок вдоль дороги, как выброшенный куль, от того, кто сидел напротив, не уйти. Не потому, что князь, с человеком договориться можно. Ради Спасителя попросить о милости.