Я вообще не буду думать. Потому что, если я это сделаю, я остановлюсь.

И я буду чертовым идиотом, если остановлюсь.

Прямо сейчас она не дочь Морено и не мой враг. Она моя жена, и она хочет, чтобы мои руки касались ее так же сильно, как я хочу положить их туда, где, черт возьми, она мне позволит. Она женщина, на которую весь вечер глазеет каждый ублюдок с членом, и так уж случилось, что она женщина, которая принадлежит мне.

Я поднимаю руку и шлепаю ее по заднице.

Жестко.

Ответный стон Лилиэн, хотя и приглушенный тем, как она прижимается лицом к кровати, стреляет прямо в мой член и заставляет меня волноваться за оставшиеся четыре.

― Один, ― она задыхается.

Ее уступчивость делает ее более соблазнительной, чем когда-либо, потому что она чертовски этого хочет.

Я шлепаю ее снова.

Сильнее, чем в прошлый раз.

Ее платье почти не приглушает оглушительный шум, и вместо этого эхом отдается между нами, как грязная тайна, о которой знаем только мы.

― Два, ― выдавливает она, задыхаясь.

Я маневрирую так, чтобы отшлепать другую сторону, сглаживая причиняемую боль. Моя ладонь касается ее платья так сильно, что даже я чувствую ее вибрирующую боль.

― Три, ― она хнычет.

К черту это.

Я должен видеть.

Я собираю неприлично большое количество ткани и поднимаю ее, открывая мне ее гладкие ноги, которые тянутся на гребаные мили, а затем поднимаю выше.

― Фак, ― ругаюсь я, когда ее задница появляется в поле зрения.

Черт бы все это побрал.

Я никогда в жизни не видел такой идеальной задницы.

Круглая, упругая, аппетитная.

Меня бесит, что я не могу найти ни единого изъяна на ее теле. Я веду себя как подросток, который только что открыл для себя чудеса своего члена. Я выхожу из-под контроля и не собираюсь останавливаться, потому что эта чертова задница не та, от которой я готов отказаться.

Лилиэн оглядывается через плечо, нахмурив брови, когда я не двигаюсь несколько секунд.

― Эйс?

Мне не нравится слышать свое имя на ее губах. Потому что я могу стать зависимым от этого.

― Разве я сказал, что ты можешь смотреть на меня? ― огрызаюсь я.

Я не хочу смотреть ей в глаза.

Они напомнят мне обо всех причинах, по которым я ее ненавижу, и обо всех причинах, по которым я должен остановиться прямо сейчас.

Я опускаю руку в четвертый раз из чистого разочарования, нанося самый сильный шлепок. Лилиэн вскрикивает, и ее лицо снова инстинктивно зарывается в матрас. Облегчение от того, что она больше не смотрит на меня, - единственная причина, по которой я провожу ладонью по покрасневшему пятну. Взамен я тоже могу предложить ей некоторое облегчение.

― Четыре, ― стонет она.

Чертовы стоны.И здесь я подумал, что это возможно было слишком болезненно.

Я не могу сдержать смешок, продолжая успокаивать ее отмеченное тело.

― Ты грязнее, чем я думал.

― Я и не подозревала, что ты вообще думал об этом.

Такой чертовски умный рот.

― О Боже, ― кричит она, когда я шлепаю ее в пятый раз.

Мой рот кривится от победы.

Вот на это я и надеялся.

― Неправильный ответ, ― я наклоняюсь над ее спиной, хватаю ее за горло и поднимаю ее лицо. ― Ты должна была сказать "пять".

Я чувствую, как учащается ее пульс под моей рукой. Она кажется ошеломленной.

― Что?

― Мы начинаем сначала, ― я подношу два пальца к ее губам, проводя ими вперед и назад. На ощупь они такие же мягкие, как и выглядят. ― Открой ротик.

Я отворачиваю ее лицо от себя, но чувствую, как ее тело на мгновение напрягается. Я даю ей момент, чтобы оттолкнуть меня, или сказать мне остановиться, или что там происходит у нее в голове. Но ее губы приоткрываются, и я чувствую ее теплое дыхание на своих пальцах. Я засовываю пальцы ей в рот, и она издает звук удивления, тяжело дыша.