Гувернантка – это плохо, но не смертельно. Сидеть в комнате мне изрядно надоело, так что от этой дамы придется избавиться. Слишком уж основательно здесь подходят к женскому образованию – как присядет гувернянька на уши с проповедями, так к закату голова будет лопаться от наставлений. Я еще удивлялась, когда читала об этом в книге по культу благочестивой супруги. Делать им, что ли, нечего?

Кончено, отказ от занятий может спровоцировать новый виток домашнего ареста, но теперь у меня есть аргументы для герра и фрау, способные уберечь их от такого опрометчивого поступка. Об этом позже, не самая важная тема для размышлений.

Гораздо больше меня беспокоит сужающийся круг возможностей избежать брака Амелии, петлей затягивающийся на ее тоненькой шейке.

Сорвать помолвку? Мало вероятно, что сумею. Если только не скомпроментировать жениха, но тогда придется самой на нем жениться. Тьфу, то есть замуж выходить. Подслушать, кто из молоденьких дурочек рвется в леди Лестор и использовать ее? Нет, слишком подло, да и времени на это нет. Все, конечно, будут в выигрыше, но я потом от такого неделю отмываться буду.

Сорвать свадьбу? Возможно, не пригласят вообще. Да и чем можно сорвать резьбу такого финансово-основательного брака? То-то и оно, что ничем, или я пока не знаю способа.

А если… Боже, о чем я думаю?!

Воображаемая пчела ужалила меня в полупопие, вправляя мозги на место. Амелия же сказала, что началом ее конца послужит сегодняшний ритуал божественного благословления! Какая помолвка, какая свадьба? Времени у меня от силы часа три!

Все нужно провернуть сегодня или я наживу себе врага в лице маленькой отчаявшейся леди.

6. Глава 5

– Вы настолько себя вызывающе ведете, леди, что мне страшно, – призналась Амелия, теребя платок. – Но, признаю, никому не пришла в голову мысль расстроить церемонию благословения.

Мы уединились в небольшой ресторации сразу после окончания концерта. Отцы остались в игровой комнате развлекаться покером, а моя матушка отплыла в дамскую комнату, взяв с нас честное слово сидеть на месте, будто гвоздями прибитые. И разговаривать нам это не мешало.

– Вы советовались о своем положении с кем-то?

– Да, с моими подругами. Вы видели их в театре, – неловко сказала она. – Увы, некоторые из них были настроены правильно, уговаривая меня подчиниться воле отца и отдаться в руки божественному провидению, но я чувствую, что на кону моя судьба. Я не могу! Я просто не могу, – слеза скатилась по ее щеке.

Растудыть в качель, до церемонии осталось меньше двух часов, а я просиживаю платье за бокалом молочного коктейля вместо того, чтобы строить план.

– Леди Луиза, вы так спокойны, что я невольно заражаюсь этим покоем, – вздохнула девочка. – Вы, верно, что-то придумали и не хотите сглазить?

Почти. Не хочу прилюдно хвататься за голову и мчаться в храм, осматривая каждый закуток. Есть у меня мыслишка, почему прошения горят без открытого огня, но для этого стоит осмотреть алтарь.

– Амелия, что будет, если бумага с прошением не сгорит?

– Наблюдатели церемонии узрят в этом божественное недовольство и… наверное, все.

– То есть как? – поразилась я. – А слухи? Страх божественного гнева?

– Слухи пойдут, – подтвердила леди. – Но их легко пресечь, если нужный человек прямо в храме скажет что-нибудь такое… такое… Например, что богиня настолько рада новому союзу, что даже не хочет посылать свое благословление для глаз смертных. Мол, и так все понятно, семья будет отличная, поэтому и огонь на нее тратить не стоит.

Ха, а голова у девочки варит! По крайней мере, просчитывать чужие ходы умеет. А что рыдает, когда надо действовать – так это огрехи воспитания и возраста.