В такие минуты Шерли охватывало гнетущее чувство беспомощности и надвигающейся беды, ее будто затягивало в трясину, откуда ей уже не выбраться, и тогда останется лишь ждать печального конца. Сейчас Артур, несомненно, влюблен и восхищается ею, думала Шерли, но, возможно, так будет не всегда. И вот она начала сперва несмело (да и потом робко, если на то пошло) задавать ему осторожные вопросы об их будущем. Правда ли, что они непременно будут вместе? Действительно ли он любит ее и ему нужна лишь она одна? Он и на другой девушке не хочет жениться или только на ней? Но разве не прелестно она будет выглядеть в свадебном платье из переливчатого атласа, под длинной белой вуалью, в атласных туфельках и с букетом в руках? Ради этого она понемногу, но постоянно откладывала деньги. Шерли удалось кое-что скопить еще до их встречи, тогда она думала о Бартоне, однако с появлением Артура все ее мысли и мечты обратились к нему. Теперь же она начала печально спрашивать себя: «Случится ли это когда-нибудь?» Он был таким беззаботным и ветреным, с готовностью уверял ее: «Да, да», – или: «Ну конечно, конечно! Так и есть! Да, еще бы! Можешь не сомневаться! Говорю же, детка, ты будешь выглядеть очаровательно!» Но почему-то ее всегда не оставляло чувство, что их роман всего лишь блестящая интермедия, которая вскоре закончится. Артур был слишком веселым и беспечным, совершенно не от мира сего, ему не хватало основательности. Его мечты о путешествиях и разных городах уносили его в Нью-Йорк или Сан-Франциско, но никогда не упоминал он о ней, пока она сама его не спрашивала, и это не предвещало ничего хорошего, хотя Артур всякий раз весело отвечал: «Конечно! Само собой!» И все же Шерли никогда не верила его словам, и это крайне ее огорчало. Временами она чувствовала себя глубоко несчастной. Ей часто хотелось расплакаться, хотя она даже не могла бы сказать почему.

А потом из-за страстной любви к Артуру она все же поссорилась с Бартоном, или почти поссорилась, насколько вообще возможно было с ним поссориться. Причиной размолвки стал вечер четверга несколько недель назад, Шерли тогда сильно его обидела. Он заглянул к ней в магазин в начале недели, и Шерли, зная, что Артур заедет за ней в среду, в порыве великодушия пригласила Бартона прийти в четверг, о чем впоследствии пожалела, ибо Артур совершенно вскружил ей голову. Затем настала среда, и Артур передумал, пообещав зайти в пятницу, однако явился в магазин вечером в четверг и пригласил ее поехать в Спарроус-Пойнт. В итоге она не успела предупредить Бартона. Тот пришел к ней домой и просидел с ее родителями до половины одиннадцатого, а через несколько дней появился в магазине, чтобы робко пожаловаться, хотя Шерли написала ему и извинилась.

– Вы не думаете, Шерли, что так поступать не годится? Вы ведь могли дать мне знать. Кто он, этот ваш новый приятель, о котором вы мне не говорите? Вы были с ним?

Шерли тотчас вспыхнула.

– А если и так, вам-то что? Я еще не ваша собственность, верно? Я вам говорила: у меня никого нет, и не желаю больше ничего об этом слышать. В прошлый четверг я ничего не могла поделать, вот и все, и довольно об этом, хватит меня опекать. А если не хотите, можете вообще больше не приходить.

– Не говорите так, Шерли, – жалобно произнес Бартон. – Вы ведь так не думаете. Но если вы не хотите меня видеть, я больше не стану вас беспокоить.

Шерли угрюмо молчала, не зная, что делать, и Бартон ушел. С того дня она его не видела.

После разрыва с Бартоном она обходила стороной железнодорожный вокзал, где тот служил. Но вот какое-то время спустя Артур не пришел в условленное время, не предупредив ее ни словом. Только на следующий день в аптекарский магазин доставили записку, в которой говорилось, что в воскресенье он на весь день уехал из города по делам фирмы и не смог ее известить, но зайдет во вторник. Это был жестокий удар. В ту минуту Шерли живо представила себе, что будет дальше. Казалось, весь мир вдруг выгорел дотла и обратился в пепел, а от ее жизни остались одни обугленные руины. Ей тотчас стало ясно, что этот день лишь первый в длинной череде таких же унылых дней, будут и другие отговорки и извинения, а потом, и случится это очень скоро, Артур исчезнет. Он уже начал уставать от нее, и, возможно, недалек тот час, когда он перестанет даже искать оправдания. Шерли чувствовала, что так и будет, мысль эта пугала ее и приводила в отчаяние.