Зина подумала: поискать медвежьи следы можно было бы и возле самой липовой аллеи. Но в тот день, о котором господин Полугарский вёл речь, на аллее этой они с Варварой Михайловной увидали не бурого мишку, а своего управляющего, уезжавшего прочь. И господин Воздвиженский велел кучеру остановиться – как видно, посовестился молча проследовать мимо бывших хозяев. И со смущённым видом сошёл с коляски – попрощаться. Вот тогда-то Зинина бабушка и шепнула мужу, что хочет ещё раз с господином Воздвиженским переговорить.

– Я пытался убедить её не делать этого, – рассказывал Николай Павлович Зине. – Но Варенька сказала мне тогда в самое ухо: «Он сын священника, а я – дочь и бывшая вдова священника. Я знаю, как нужно с ним разговаривать. Да ты сам на него взгляни: он явно хочет что-то нам сказать».

– А дальше? – спросила Зина.

– Я пошёл на пруд, а Варенька пообещала, что меня нагонит, как только с Афанасием Петровичем переговорит. И мы вместе возле пруда всё осмотрим. Не могу себе, старому дураку, этого простить! Ну, что бы мне стоило немного повременить – подождать её!

– И о чём они с господином Воздвиженским беседовали?

– Понятия не имею. Я сразу же ушёл – думал, Варенька чуть позже мне обо всём сама расскажет.

– Может, Антип что-то слышал?

– Увы, нет. Я его об этом уже спрашивал. Варенька и Афанасий Петрович отошли от ландолета саженей на десять и беседовали вполголоса. Причём не менее четверти часа, как показалось Антипу. Но, как видно, уговорить управляющего остаться ваша бабушка не сумела. Поговорив с ней, он вернулся в экипаж, и Антип повёз его в Троицкое.

– А что бабушка делала после того разговора?

– Антип, когда оглянулся, увидел, как она шла по аллее – медленно и будто размышляя о чём-то. Ему показалось: она идёт к пруду. Но я её там не дождался. Хоть и ходил по берегу битый час. Безуспешно искал следы косолапого. – Он в очередной раз издал свой жалкий, надтреснутый смешок.

– Так вам нужно сегодня сказать исправнику, чтобы он вызвал к себе господина Воздвиженского! Ведь именно после беседы с ним бабушка пропала. Хочет ваш бывший управляющий или нет, а ему придётся сообщить, о чём именно они говорили. Вдруг это поможет бабушку отыскать?

– Я попробую, дорогая, – пообещал Николай Павлович. – Но вы же понимаете: господин Левшин потребует, чтобы сперва меня самого допросили. И совсем по другому делу. Так что исправник вполне может к моим словам и не прислушаться.

– А что там с женой управляющего?

– Ах да, вы спрашивали, почему она не захотела жить в Медвежьем Ручье. Ну, так всё дело в том, что Елизавета Ивановна Воздвиженская – родная сестра Андрея Ивановича Левшина. А какое в их семействе отношение к нашей усадьбе – вы и сами уже поняли.

Зина с минуту молчала, размышляя. История выходила скверная. Можно было не сомневаться: для господина Левшина исчезновение хозяйки Медвежьего Ручья будет, что называется, лыко в строку. А ещё – девушка, как ни пыталась, не могла вспомнить: говорил ли титулярный советник со своей сестрой на станции? Подходил ли он к ней? Зине будто память отшибло. Прямо как тогда, когда она пыталась вспомнить, доставала ли она из сумочки кошелёк и кто мог это видеть, если она его доставала.

– Вот что, Николай Павлович! – Девушка с решимостью поглядела на своего родственника, который так и стоял через стол от неё. – Я поеду в город с вами вместе. И если исправник и прокурор не пожелают вызвать вашего бывшего управляющего, то я попрошу Антипа, чтобы он отвёз меня в Троицкое. И сама господина Воздвиженского обо всём расспрошу.