Тут Зина не выдержала. Если Николай Павлович позволял этому напыщенному индюку строить из себя главного, то она уж точно не обязана была подыгрывать господину Левшину в его спектакле. Да и пора было поквитаться с ним за то, как сильно он её напугал – тогда, в станционном зале ожидания.

– Полагаю, – проговорила она, – вы отправили в свой полицейский участок телеграмму прямо с железнодорожной станции, куда вы наведались, прежде чем приехать сюда? И как, интересно было бы узнать, вам удалось добраться оттуда до Медвежьего Ручья, не обогнав по дороге экипаж, который прислали за мной? Вы что – уроженец здешних мест и знаете тут какие-то тайные тропы?

– Моя дорогая, ну для чего вы… – начал было говорить Николай Павлович, однако господин Левшин перебил его на полуслове – не постеснялся:

– Ваша прозорливость, мадемуазель, вызывает моё искреннее восхищение! – По тону его могло показаться, будто он действительно восхищён, однако Зина видела его глаза – цепкие, как рыболовные крючки. – Я и вправду хотел переговорить кое с кем на станции, прежде чем отправляться в Медвежий Ручей. Неофициально переговорить, как частное лицо. Потому и мундира не стал надевать. Да и поехал я туда в собственной коляске – с моей Тельмой.

Зина не сразу поняла, что он говорит о белой кобыле с аккуратно подстриженной гривой. Даже выражение его светло-карих глаз отчасти смягчилось, когда он упомянул о своей лошади.

– Со станции я и телеграфировал исправнику – попросил прислать в Медвежий Ручей городовых с бреднем, – продолжал между тем господин Левшин. – И насчёт того, что я родом из здешних мест, вы попали в самую точку. У моего отца было имение неподалёку отсюда – в двух верстах от села Троицкого. Так что места эти мне и вправду прекрасно знакомы.

И Зина собралась уже спросить: «Было имение? Выходит, он больше не здешний помещик?» Но тут в разговор снова вмешалась (старая графиня) Наталья Степановна.

– Очень жаль, что батюшка ваш так и не отыскался тогда, четырнадцать лет назад, – проговорила она, обращаясь к титулярному советнику, а потом перевела взгляд на Зину. – Представьте себе, у жениха нашей дорогой внучки тоже недавно пропал отец! А в дополнение к тому теперь ещё и бабушка её исчезла.

Зина ощутила, как щёки её заливает краска. Она едва не произнесла: «Ванечка мне не жених!» Но тут же ей пришло в голову, что спрашивать нужно о другом: откуда старая графиня вообще узнала об исчезновении Митрофана Кузьмича Алтынова, Ванечкиного отца? Однако ни того, ни другого дочка священника сказать не успела. Оглушительный шум, который обрушился вдруг на окна столовой, походил на гром аплодисментов, какими награждали после спектакля актёров губернского театра. В него Тихомировы выбирались примерно раз в год. Девушка ахнула и всем корпусом развернулась к окнам, за которыми оглушительно грянул ливень.

По оконным стёклам лились такие потоки дождя, словно кто-то, забравшись на крышу, плескал на них воду из кадки. Любаша со своим предсказанием явно не ошиблась. Лакей Фёдор моментально прошёлся вдоль всех четырёх окон столовой, распахивая форточки – и нимало не беспокоясь о том, что дождевая вода может попасть на подоконники. И снаружи четырьмя потоками хлынул прохладный, живительный, напоённый ароматами цветов и листвы вечерний воздух.

Все, кто был в столовой, как по команде задышали чаще – словно охлаждённого дождём воздуха могло на всех не хватить. А потом все разом как будто заторопились – без всяких церемоний начали выходить из-за стола. Первой поднялась Наталья Степановна – её тотчас подхватил под локоть подскочивший к ней лакей.