– Исправить? – еле слышно повторила она, но затем ее голос окреп. – Ты женился, чтобы исправить меня?

– Я хотел, чтобы все было по-другому. Чтобы ты стала… ну, нормальной.

– Нормальной? – Джулия ощутила, как ее голос становится громче, даже если она не хотела этого. – Ты называешь это нормальным? Не ночевать дома? Приходить посреди ночи? Толкать меня в дверях? Это твое понимание нормальности?

– Прекрати, Джулия, – он поднял руку, будто хотел остановить ее слова. – Не начинай. Ты все прекрасно знаешь и без слов.

– Не начинай? – она чуть не рассмеялась от абсурда. – Ты понимаешь, что ты только что сказал? Ты…

– Ты просто устала. И я устал, – он резко оборвал ее, словно ставя точку в разговоре.

Она замолчала, чувствуя, как внутри все разрывается на части. Он всегда так делал: прерывал ее, забирал последнее слово, оставлял ее наедине с ее эмоциями. Но сейчас это было хуже. Сейчас она вдруг поняла, что он не просто отстраняется – он действительно не видит ее.

– Так вот почему ты теперь ночуешь у нее. Потому что ты устал. Что ж ты раньше не сказал мне. Я бы поняла тебя.

Виктор промолчал. Он повернулся к окну и начал глубоко дышать. Джулия снова нарушила тишину:

– Это длится уже почти год. Не делай вид, что я могла этого не замечать.

На этот раз он слегка повернул голову, бросив на нее быстрый взгляд, словно проверяя, что она еще в комнате.

– Ну? – она подняла голос, теряя терпение. – Чего ты молчишь? Скажи хоть что-нибудь!

Он медленно обернулся. Его лицо было как каменная маска.

– А что тут говорить?

Ее сердце дрогнуло. Она ждала чего угодно: оправданий, обвинений, даже крика. Но не этого.

– Виктор… – она сделала шаг к нему. – Мы же могли…

Он поднял руку, останавливая ее на полуслове.

– Джулия, хватит, – его голос был низким и ровным, почти шепотом. – Нам больше нечего обсуждать.

– Как это нечего? – она с трудом удерживала слезы, ее голос дрожал. – Мы столько лет вместе! Это… это не может закончиться вот так!

Он посмотрел на нее долгим взглядом, одновременно спокойным и пустым.

– Может.

Эти слова отозвались в ней, как удар. Она не могла поверить, что он так легко их произнес.

Он отвернулся и направился к шкафу. Без лишних слов открыл его, достал спортивную сумку и начал складывать вещи.

– Вот так просто? – прошептала она.

Он не ответил. Ровно укладывая свитера и рубашки, он казался настолько погруженным в свое дело, что ее слова были для него лишь фоном.

– Ты даже не попытаешься? – ее голос стал громче, почти отчаянным. – Не скажешь ничего?

– А что ты хочешь услышать? – бросил он через плечо.

Она замерла. Это был не вопрос – это было подтверждение, что он уже все решил.

Когда он закончил, он застегнул молнию на сумке, взял ее и, не взглянув на нее, направился к двери.

– И куда ты теперь? – голос ее сорвался, но она не остановила его. – Хотя бы сейчас скажи правду.

– К ней, – ответил он спокойно, как будто речь шла о какой-то рабочей встрече.

Джулия думала, что была готова это услышать, и действительно ждала этой правды. Но все оказалось совсем иначе. До этого момента существовала, пусть и крошечная, но все же надежда, что никакой «ее» не существует. Теперь не осталось даже этого слабого проблеска.

– Ты подонок, Виктор! Ты ничтожество! Я никогда тебя не любила! А теперь… теперь я тебя просто ненавижу! Гори в аду, Виктор!

Виктор стоял в дверях, спокойно наблюдая, как его жена осыпает его проклятиями. Сначала уголок его губ дрогнул, потом появилась едва заметная усмешка, которая быстро переросла в короткий, глухой смешок. Он посмотрел на нее в последний раз, затем повернулся и, не сказав больше ни слова, вышел из дома.