– Она просто сумасшедшая, – тихо пробормотала Джулия, будто пытаясь убедить себя. – Как я вообще могла ее слушать?

Ее голос дрожал, отзываясь эхом в пустой квартире. В голове крутились слова Жасмины, накладываясь на события последних дней, которые будто слились в один бесконечный хаос.

Она глубоко вдохнула, пытаясь собраться с мыслями. Джулия посмотрела на свое отражение в окне – и ей показалось, что она видит там чужую женщину. Уставшую, измученную, растерянную.

– Что я делаю… – прошептала она, закрывая лицо руками.

Джулия вернулась домой с ощущением предвкушения. Предвкушения похорон, предвкушения встречи с Оливией и, наконец, предвкушения того, что скажет Патрику о смерти отца, чтобы избавиться от этого тяжелого груза. В квартире было тихо, но сквозь щель под дверью внизу она заметила, что в комнате Патрика горит свет. Подойдя ближе, она осторожно постучала.

– А? – раздался приглушенный голос сына.

– Дорогой, придешь на кухню? – мягко спросила Джулия сквозь дверь.

– Зачем? – прозвучал тот же невыразительный голос.

– Мне нужно тебе кое-что сказать.

Повисла тишина. Затем она услышала, как он встал, прошаркал к двери и открыл ее. Джулия направилась на кухню, зная, что все их разговоры всегда происходили именно там.

– Хочешь чай? – предложила она, ставя чайник на плиту.

Патрик появился в дверях, засунув руки в карманы спортивных штанов, избегая ее взгляда.

– Нет, – ответил он, нервно проведя рукой по голове, слегка дергая волосы.

– Может, посидишь со мной?

– Зачем?

– Ну, Патрик, просто сядь, – ее голос был мягким, почти детским, чтобы не спугнуть его.

Он тяжело выдохнул и неохотно сел за стол, машинально скользя взглядом по своим пальцам с обкусанными ногтями.

– Что ты хотела? – спросил он, не отрывая глаз от рук.

– У меня есть новость, которую я должна тебе сообщить, – Джулия сделала паузу, стараясь подобрать правильные слова. – Жизнь такая… Мы живем, и иногда происходит то, чего мы совсем не хотим. В самый неожиданный момент.

Она на мгновение замолчала, наблюдая, как Патрик продолжает разглядывать свои руки, будто совершенно не слышит ее.

– Так вот, – наконец выдохнула она, – случилось так, что твой папа умер.

Она замерла, затаив дыхание, боясь его реакции. Но Патрик даже не поднял головы.

– Я знаю, – спокойно произнес он.

Джулия моргнула, ошеломленная.

– Знаешь? Кто тебе сказал? Оливия?

– Нет, Рейчел, – отозвался он. – Она не могла до тебя дозвониться сегодня и позвонила мне.

– И сообщила тебе о смерти твоего отца? – Джулия почувствовала, как внутри нарастает злость.

– Нет, – спокойно ответил Патрик. – Она сказала это случайно. Она не знала, что ты мне не рассказала.

Джулия крепче сжала губы, чувствуя, как мысль проникает в ее сознание: она украла у меня мужа, а теперь, когда муж мертв, хочет украсть и сына.

– Это все, что ты хотела мне сказать? – сухо спросил Патрик.

– Да, Патрик.

Она хотела подойти и обнять его, но не успела: он резко встал и вышел из кухни.

Оставшись одна, Джулия сидела за столом, чувствуя, как злость захватывает ее. Она злилась на себя за то, что не рассказала обо всем первой. Теперь, наверняка, Рейчел думает, что она никудышная мать. Она злилась на ситуацию, в которой все сложилось именно так. На Патрика, на его привычную отчужденность. Неужели он так же спокойно воспримет и ее смерть? Она злилась на смерть Виктора – просто так, без причины. Злилась на то, что ее счастливые дни давно позади. А были ли они и вправду счастливы?

Виктор и Джулия старались хотя бы раз в год путешествовать вдвоем, оставляя детей дома. Тот раз не стал исключением. Оливия и Патрик, уже подростки, остались под присмотром матери Джулии. Они отправились в круиз из Европы в Америку, и, по ее подсчетам, сейчас были примерно на середине пути.