Джулия молчала. Ее взгляд был устремлен в окно, но мысли блуждали где-то между словами Жасмины и ее собственным замешательством.

«Учитель? Карма? Перевоплощения? Почему я вообще ее слушаю?» – думала она. Но что-то в словах Жасмины зацепило ее за живое.

Жасмина встала и подошла к огромному фикусу в углу комнаты. Она поправила листья, словно ухаживала за ребенком, и, не оборачиваясь, сказала:

– Ты ведь боишься не того, что Виктор такой, какой он есть. Ты боишься, что без него не знаешь, кто ты сама.

Эти слова пронзили Джулию, как удар молнии. Она резко выдохнула, но тут же взяла себя в руки.

– А что, если ты ошибаешься? – холодно спросила она.

Жасмина развернулась, ее золотой тюрбан блеснул в утреннем свете.

– Может быть, я и ошибаюсь. Но тогда почему ты здесь, Джулия? Почему ты пришла ко мне?

Джулия не знала, что ответить. Ее губы дрогнули, но слова так и не сорвались с них. Она встала, чувствуя, что больше не может оставаться в этой душной, пропитанной запахом зелени комнате.

Джулия уже сделала шаг к двери, но ее остановил голос Жасмины, звучавший тихо, почти шепотом:

– Ты ведь снова беременна, правда?

Она замерла. Рука застыла на дверной ручке. Медленно, будто сопротивляясь, она повернулась, глядя на Жасмину широко раскрытыми глазами.

– Что?.. – ее голос прозвучал глухо, без попытки притворства.

– Беременна, – спокойно повторила Жасмина, садясь обратно в кресло и складывая руки на коленях. – Ты не собиралась мне рассказывать, но по тебе это сразу видно.

Джулия не ответила. Она просто смотрела на нее, как будто кто-то только что вслух произнес ее самую страшную тайну.

– Видно? – наконец прошептала она. – Как?..

– По тебе, – сказала Жасмина мягко, но с уверенностью. – По движениям, по взгляду, по тому, как ты сегодня пришла. Это чувствуется.

Джулия сглотнула. Она уже знала – знала и боялась, но еще никому не признавалась. А теперь ее секрет оказался в чужих руках.

– Ты ведь всегда скрываешь то, что считаешь слабостью, – продолжила Жасмина. – Сделала это с Патриком.

– Я… – Джулия хотела что-то сказать, но не смогла. Мысли метались. Она чувствовала, как трещит внутри какая-то тонкая перегородка между контролем и паникой.

Воспоминания нахлынули. Все было, как тогда. Тайна, одиночество, страх сказать Виктору. Она и сейчас не была готова.

– Ты снова боишься, – продолжала Жасмина, – боишься, что если скажешь ему – он отреагирует так же, как в прошлый раз. Или хуже.

– Ты не можешь этого знать… – Джулия попыталась говорить твердо, но голос дрогнул, предательски.

– Я и не знаю, – спокойно ответила Жасмина. – Я просто чувствую. А ты – еще сильнее.

Джулия обхватила себя руками, словно пытаясь защититься от слов, которые больно били по ее внутреннему миру.

– Ты думаешь, что если молчать, то все как-то решится само. Но оно не решится, Джулия, – Жасмина снова пристально посмотрела на нее. – Это говорит о тебе больше, чем ты думаешь.

– Что говорит?

– То, что ты не готова принять свою жизнь. Ни с Виктором, ни без него. Ты все время застреваешь в страхах. А ведь жизнь, Джулия… она как этот кофе, – она подняла чашку. – Пока ты ждешь, он остывает.

Джулия не выдержала. Ее руки задрожали, а глаза наполнились слезами. Она резко развернулась, открыла дверь и вышла, захлопнув ее за собой.

Уже в коридоре, спускаясь по лестнице, она чувствовала, как ее ноги подкашиваются. Слова Жасмины звучали в голове эхом, оставляя за собой горькое послевкусие правды.

Джулия вернулась домой, задыхаясь, словно ее душили невидимые руки. Она скинула пальто прямо в коридоре и пошла на кухню, с трудом удерживая равновесие.