– Прости.

«Как нелепо», – подумала она, не в силах решить, что сейчас было абсурднее: ее ботинок или их брак.

– За что ты извиняешься, Джулия?

– За Патрика, – ее голос стал холодным, отрешенным, как будто она отключилась от собственных слов.

– Только не надо сейчас строить из себя жертву, – отрезал Виктор. – Не нужны мне твои извинения. Они делают тебя жалкой. Ты сама этого хотела.

– Этого? – Джулия смотрела на него, как будто в первый раз. – Ты хочешь сказать, что я желала своему сыну болезни?

– Нет, Джулия, – он говорил ровно, почти утомленно. – Но ты хотела ребенка. Потому что он давал тебе уверенность. Уверенность, что я останусь с тобой.

Эти слова выбили из нее весь воздух. Ее горло сдавило, и она зарыдала большими, горькими слезами. Теперь она лишь надеялась, что никто в этом проклятом парке не увидит их.

– Ну, Джулия! Не надо плакать! – голос Виктора вдруг стал мягким, почти ласковым. Он обнял ее, позволяя ей уткнуться в его шерстяной пиджак.

– Я не понимаю! Как ты можешь так говорить?! – ее голос дрожал, лицо было мокрым от слез. – В том, что у нас появился Патрик, не только моя вина!

– Ну, Джулия, не плачь, – его руки поглаживали ее плечи. – Прости меня. Я просто погорячился. Не хотел тебя обидеть.

Он поднял ее лицо за подбородок, внимательно посмотрел в ее заплаканные глаза и поцеловал мокрые щеки.

А Джулия, сквозь слезы, смотрела на Патрика, который все так же спокойно ходил по лужайке, разглядывая цветы и жучков. Ее сердце сжималось от противоречий. Она любила своего сына всем сердцем, но рядом с Виктором ее чувства всегда казались недостаточными.

На следующее утро Джулия отправилась к соседке Жасмине, женщине всего на пару лет старше нее. Хоть Джулия и считала ее слегка сумасшедшей, иногда ей казалось, что именно с Жасминой она может поговорить без оглядки на чужое осуждение. Жасмина жила в квартире, больше напоминающей ботанический сад. Везде стояли цветы в горшках, ампельные растения спускались с полок, а воздух был насыщен ароматом влажной земли и зелени.

Сама Жасмина встречала ее в своем неизменном бархатном пурпурном халате и золотом тюрбане, накинутом на каштановые волосы. Она поставила перед Джулией чашку кофе и села напротив, пристально глядя ей в глаза через толстые стекла круглых очков.

– Я вот одно не могу понять, – сказала Жасмина, медленно поднося чашку к губам. – Зачем тебе он вообще нужен?

Джулия напряглась, но сделала вид, что не понимает, о чем речь.

– Ты о чем? – проговорила она, стараясь сохранить нейтральный тон. Но внутри все кипело: «Зачем она лезет в чужие отношения?»

– Я тут рылась в архивах, – начала Жасмина, поправляя очки и драматично выдерживая паузу. – И нашла кое-что про Виктора.

Она снова замолчала, как будто думала, продолжать или нет. Джулия начала нервно ерзать на стуле.

– И что же ты нашла? – наконец не выдержала она. Голос звучал нетерпеливо.

– Что? – Жасмина моргнула, будто ее отвлекли.

– Ты про архивы говорила. И про Виктора… – напомнила Джулия, с трудом скрывая раздражение.

– Ах да… – Жасмина задумчиво кивнула. – Я, видимо, в голове тебе все рассказала. Забыла, что ты не читаешь мысли.

«Вот же манипуляторка», – подумала Джулия, но ее заинтригованность уже перевесила раздражение.

– Так что ты узнала? – спросила она снова. Ее голос стал мягче, почти просящим.

Жасмина наклонилась ближе, будто кто-то мог их подслушать.

– Твой Виктор – перевоплощение Наполеона.

Джулия растерянно уставилась на нее, не зная, то ли смеяться, то ли встать и уйти.

– Наполеона? – переспросила она, чувствуя, как уголки губ дрогнули, готовые выдать нервный смешок.