Но даже если и не придет. Даже если не получилось пока... Я руки ни за что не опущу! Не сдамся! Добьюсь! Докажу, что лучше меня ему не найти никого! 

    Где-то за моей спиной Олежек, игравший роль Буратино, искал оставленный без присмотра нос, а наш режиссер Алексей Дмитриевич разыскивал как всегда опаздывающего Андрюху, игравшего Кощея, у Мальвины порвались колготки, а у светооператора снова сгорела лампочка справа от сцены... Я любила эту суету и ходила в драматический кружок со школы. Занималась на каникулах и иногда по выходным. И если раньше нравился сам факт выступления на публику - аплодисменты, грамоты от театра, вручаемые на школьных линейках, наивные мечты о карьере актрисы, то сейчас радовал сам факт причастности к чему-то общему, к чему-то важному... 

    Я знала, вот сейчас выйду на сцену и... забуду обо всем! Вживусь в роль своей кикиморы, на некоторое время поверю даже, что я вот такая и есть, что, действительно, как по сценарию, ворую маленьких девочек, держу их в своем болоте и воюю с положительными персонажами вроде Буратино! 

    Перед последним звонком шум в зале поутих - дети знали, что представление вот-вот начнется, а я в последний раз выглянула туда, к зрителям. Перед началом на несколько минут включали свет, и я очень надеялась, разглядеть, все-таки увидеть его! Но Захара в зале не было...

    "Соберись! Выброси из головы все ненужные мысли! Жизнь продолжается несмотря ни на что! Ну и пусть! Ну и ладно! И пусть за Агнией бегает, сколько ему влезет!" - но, сколько не читала себе успокоительную мантру, обида и горечь сжимали сердце. 

      А потом занавес поднялся и началось. Буратино искренне и до слез страдал о пропавшей Мальвине. Потом решил идти на поиски любимой. Потом попал к Кощею в царство, узнал, что на горе за болотом, в глубокой пещере в золоченом ларце вместе со смертью Кощеевой хранится и карта к тому месту, где злодей прячет Мальвину. И отправился в пещеру через болото... А вот и мой выход! 

     Та-ак, игрушечное, но тяжелое ружье повесила на плечо, поправила армейскую фуражку на голове, подтянула сапоги, которые размеров на пять были мне велики и... набрав побольше воздуха в грудь, изобразив не лице самое свирепое выражение из возможных, шагнула на сцену. 

     Захар

    То, что с Агнией я, кажется, опоздал, понял, когда вышел за нею и Аликом, отправляющимися в лес. Навстречу со второй своей пробежки возвращался Будда - и чего он сегодня так угробляется? 

     Я дураком никогда не был. Одного взгляда на девушку хватило, чтобы понять - она к нему неравнодушна! Замерла, долго не попадая железной щеколдой на воротах в паз, а глаза прямо-таки прикованы к нему. И ничего вокруг не видит больше - смотрит на Антона огромными своими синими озерами, вцепившись в ручку ворот, даже рот от восхищения приоткрыла! Потом, по мере его приближения, заметался ее взгляд, забегал по всем окружающим предметам, за меня, как за спасение ухватился, и я сказал:

    - Ты знаешь, Агния, я, наверное, с вами не пойду. Мне в город надо ненадолго съездить, - а потом, нарочно отвлекая Будду, давая девушке передышку, крикнул ему. - Антон, можно тебя на пару слов!

     Легкое сожаление не отпускало - все-таки понравилась девушка, все-таки успела задеть за живое! Но уже мчась на байке в Москву по практически пустой трассе, я думал о том, что никогда не встану на пути у Радулова. У кого угодно другого - запросто и без зазрения совести, но не у него! Я умел ценить добро. А столько добра, сколько для меня сделал Будда, даже родной отец не посчитал нужным сделать. Жилье, работа, учеба, спорт, понятное будущее с карьерой, с достатком, с делом, которое мне нравится - это все дал мне он. А кроме этого - саму жизнь дал! Не в том, извечном понимании этого слова, как отец дает жизнь сыну, а в другом - если бы не он, уже в подворотне какой-нибудь, пусть не там, не в гаражах, где он меня подобрал, так в другой какой-нибудь дыре, давно грохнули бы, прирезали или забили насмерть за воровство или еще по какой причине! Я умел ценить добро. За Будду любому глотку бы перегрыз, а уж между ним и женщиной вставать так тем более не собирался! Поэтому симпатию к Агнии следовало задушить в самом зародыше, чтобы даже мысли не возникало!