– Значит, Стефан, вы не отказались от своей затеи, – господин Роберваль в упор посмотрел на директора. – Не выполнили приказ попечительского совета.

– Разумеется, нет. Я намерен всесторонне развивать наших учеников. И буду следовать рекомендациям Департамента образования. Да полно вам, Корнелиус! Вы же умный человек, долго жили в столице. Неужели вы тоже считаете Одаренных колдунами? Вспомните, когда-то электричество считали дьявольским изобретением! И телеграф! И паровозы! И летательные аппараты! А теперь мы не представляем без них жизни. Пора дать дорогу прогрессу!

Господин директор раздраженно стукнул по бедру своим нелепым цилиндром, который он снял, войдя в комнату, и держал в руке.

– Да, я долго жил в столице, – подтвердил Роберваль и скрестил руки на груди. – И поэтому хорошо знаю, какой вред принесло решение властей дать доступ публике к этим новым наукам… К этому явлению, которое еще не до конца исследовано. 

– Корнелиус, послушайте…

Но он не дал себя перебить.

– Есть вещи, которые не должны становиться общедоступными. Некоторые знания не идут на пользу людям. Они портят их. Открывают темные стороны их души. Нет, господин директор, вы меня не убедите. Моя дочь не будет посещать этот курс. Насколько помню, он не является обязательным в школьной программе. Однако как глава попечительского совета я рекомендую вам отправить госпожу Верден обратно в столицу и попросить прислать другую учительницу. Обычную. Не обладающую даром, который, несомненно, вызовет толки среди горожан.

Вот тебе и образованный человек! А у самого голова полна всякой чепухи, как у неграмотного лесоруба! 

И у Роберваля, оказывается, есть дочь? Она будет моей ученицей? Да, с этим папашей каши не сваришь. Он мне противник, и никогда не будет моим союзником.

В комнате поднялся гул. Зазвучали голоса в поддержку того, что сказал господин Роберваль. Вероятно, он высказал всеобщее мнение.

– Пожалуй, мне пора, – сказала пожилая, хорошо одетая дама – я не помнила ее имени. Она поставила на стол чашку, подхватила сумку и пошла к выходу. – Доброй всем ночи. Доброй ночи.. как вас там... госпожа Верден.

Присутствующие один за одним стали прощаться и покидать учительскую. Они избегали встречаться со мной взглядами.

Вскоре в комнате со мной остались только директор, господин Роберваль и госпожа Барбута. Она принялась споро убирать со стола.

– Заверну бутерброды в бумагу, – сообщила она. – Возьмете с собой. Перекусите перед сном. Вам надо хорошо питаться! Вон вы какая бледненькая. 

– Господин директор, пожалуйста, объясните, что происходит! – воскликнула я, поворачиваясь к Степпелю. 

Роберваля, который не переменил положения и продолжил стоять передо мной со скрещенными на груди руками, я старательно игнорировала.

– Завтра, – вздохнул Степпель. – Все расскажу вам завтра. Введу вас в курс дела. Простите, я виноват. Не стоило окунать вас… во все это. Вы только что с дороги, устали… на вас лица нет. А я, старый дурак, подумал, что… – он взмахнул рукой и понурился. – Идемте, провожу вас до вашего дома. Ваши чемоданы уже там.

– Дам вам совет, госпожа Верден, – негромко сказал Роберваль.  Я стремительно обернулась и наткнулась на непроницаемый взгляд угольно-черных глаз. – Возвращайтесь в столицу. Вам у нас не понравится. Ваш приезд оказался ошибкой и может навлечь беду.

– Ни за что, – отчетливо ответила я. – Я приехала сюда и здесь останусь. И буду работать, как положено.

Роберваль выслушал, недобро усмехнулся, двинулся вперед, обошел меня, как если бы я была табуретом, оказавшемся у него на пути, и покинул учительскую.