Беру со стола историю болезни и молча иду за Алмазовым.

- Ну так что там еще кроме отека?

- Боль, гиперемия, гипертермия. Все признаки воспаления.

- Мошонка горячая или весь...? - смотрит на историю в моих руках, вглядываясь в фамилию. - Михайлов горячий? О, это тот, что со слуховым аппаратом.

- Первое. Общую температуру я не успела ему измерить. И да, тот самый.

- Ты еще и мошонку ему пропальпировала. Ну молоток. А, кстати, как ты ее пальпировала?

- Надела виниловые перчатки и коснулась тыльной стороной ладони сначала одного яичка, а потом другого, чтобы сравнить разницу температур. И я ее не пальпировала.

- Ты просто умничка, Полина. Вот без шуток. Давай позовем Михайлова в смотровую. Не будем смущать мужчину при всех, когда будем задавать интимные вопросы.

Хотелось бы мне послать его в самую настоящую жопу, но не могу не признать, что он прав. Грустный, плохо слышащий дядечка пятидесяти восьми лет, по фамилии Михайлов, выглядящий на все семьдесят, и без того при мне стеснялся опустить трусы под одеялом, а тут вдвоем, да еще и с расспросами. Алмазов вполне доброжелательно завел его в процедурный кабинет, уложил на кушетку и ровно через секунду, после того, как тот спустил штаны, произнес вслух то, чего я уж точно от него не ожидала.

- Еп твою мать…

- Что, говорите?

- Я спрашиваю, Виктор Михайлович, давно такая мошонка? Вы же не жаловались все эти дни ни на боль, ни на такие размеры. За сутки такое не появляется.

- Ну как давно… вот как девушку эту встретил, - Михайлов взглянул на меня так, как будто это я его чем-то заразила, Ей Богу!

- Откуда ж я знаю, когда вы ее встретили. Может, вы с ней давно… дружите и мошонку раньше ей показывали, – быстрый взгляд в мою сторону и этот… сученыш еще и подмигивает мне.

- С понедельника, наверное. А может с воскресенья.

- Понятно. Ничем не прищемляли? Дверью, например. Может в душе упали. Точно травм не было? – рассматривая со скорбным лицом раздутое хозяйство, интересуется Алмазов. 

- Нет. Ничего не было.

- Половой жизнью живете? Когда был последний половой акт?

- Ой, давно, года два назад, как жену похоронил. Не до этого дела было.

- Ну да. Согласен, не до этого, - вполне серьезно, без тени шутки произносит Алмазов, выбрасывая перчатки в мусорную корзину. – Смотрите, Виктор Михайлович, сейчас у вас возьмут кровь из вены, а примерно через полчаса, может час, отправим вас на УЗИ. Там посмотрят вашу мошонку. А дальше мы сюда приведем уролога и от этого будем отталкиваться. Одевайтесь. Пойдемте, Полина Сергеевна, обсудим, - подхватывает меня под локоть и выводит из процедурного. –  Позвони в ОФД, попроси взять его по cito и не забудь написать в истории кратенько эпикриз. Заболел остро, жалобы на сильную, усиливающуюся при движении боль в мошонке, бла-бла-бла, короче придумаешь. Все, беги. А за побегушную работу, я тебя, радость моя, подвезу до дома. Я знаю, что ты не на машине, потому что в теньке ее не было, - улыбаясь, произносит Алмазов.

- Спасибо, Сергей Александрович, но меня сегодня и так подвозят.

- Да что ты говоришь? Дай угадаю, придуманный за пару часов парень?

- Нет. Друг по сексу. Что-то захотелось. Надо сбросить напряжение, скопившееся за пять дней. Копить в себе нельзя, а то застой плохо влияет на организм. Ну, я побежала.

Разворачиваюсь и быстрым шагом иду к лифту. Самое смешное, что меня действительно подвозят. И совершенно не важно, что это мой брат. Теперь я не только дико желаю увидеть Диму, после годового отсутствия, но и сделать так, чтобы нашу встречу обязательно увидел Алмазов.