- Мариночка, выйди в зал, но от кабинета не отходи, - бросила она, не сводя взгляда с мужа.

Не сказать, что я была такой уж послушной девочкой, но все еще придавленная странностью происходящего, выскользнула за дверь. Закрывая ее за собой ровно настолько, чтобы быть в курсе, о чем говорят взрослые, я услышала:

- Я все знаю, Агриппина, - резко бросил Виктор Иванович.

Я сразу представила, как он опирается руками о столешницу, нависая над Агриппиной Павловной, которая в этот момент еще сильнее расправляет спину и с презрительной усмешкой сощуривает глаза.

- М-да? Ну и сколько притоков у Дуная?

- Не ёрничай!

Похоже, дед не встревожен, а очень... зол? Да что там происходит?! Я приникла к оставленной щелке и затаила дыхание.

- Мне явился Мхефиаансиан!

- А сколько ты до этого выпил? - вопреки своему вопросу, Агриппина Павловна посерьезнела.

- Нисколько! Он предупредил, что ему нужен светоч этого мира, иначе он возьмется за старое, и начнет с меня. Как думаешь, с чего бы вдруг? - негромко поинтересовался Виктор Иванович.

- Вот темный ублюдок! Как медом ему тут намазано, - пробормотала бабка, с досадой хлопнув по столу.

- И я ему обещал его дать, - понизив голос почти до шепота, продолжил дед. - Потому что никому из них тут не место, пусть убираются в свою преисподнюю, слышишь?!

Что такое преисподняя я не знала, но от одного слова веяло какой-то жутью.

- Витя, ты спятил?! - рявкнула бабка, как будто становясь крупнее, и на какой-то момент мне показалось, что за ее спиной вот-вот расправятся крылья. - Может и мне туда отправиться предложишь?

Виктор Иванович нервно сглотнул, но не отступил. Так и стоял, опустив голову и буравя взглядом длинные суставчатые пальцы жены, на которых красовались кольца, на мой взгляд, просто невероятной, сказочной красоты.

- Я... я не это имел ввиду, и ты прекрасно это знаешь, - пробормотал он. - Я поклялся сделать все, чтобы он оставил нас в покое.

Агриппина Павловна ругалась очень долго. Я не знала и половины слов, которые она употребляла, а вот дед, судя по становящейся красной над белоснежным воротником рубашки шее, был как раз прекрасно осведомлен об их значении. И то ли не одобрял их употребления, то ли не ожидал от Агриппины такой информированности в этом вопросе.

- Этот старый м...к может делать что угодно и с кем угодно, но ее он не получит! - в конце своей речи припечатала она.

- Вот как? Между прочим, твой муж, Агриппина, всего лишь старый человек, - едва сдерживая ярость, тихо проговорил Виктор Иванович, тяжело опускаясь на мой стул. - Который всю жизнь двигал вперед науку этой страны, и честно заслужил внимание блистательной вдовы чиновника средней руки и свое ректорское кресло. Я хочу дожить свою жизнь в мире и согласии с тобой, с собой и своим банковским счетом! И у меня совершенно нет желания стать неизвестно чьей жертвой. Поэтому...

- Тебе будет легче, если это буду я? - от голоса Агриппины у меня по спине продрал мороз.

И кажется, не у одной меня - Виктор Иванович резко подскочил с места и попятился к выходу. Бабка неспеша выпрямилась и вышла из-за стола. В своем длинном темно-синем шерстяном платье с белым глухим воротником под горло и длинными жемчужными серьгами, она казалась еще выше и величественнее. Неторопливость и какая-то текучесть ее движений завораживали, но когда дверь, в которую не очень удачно вписался дед, едва не заехала мне по лбу, я мгновенно пришла в себя. Размышлять было некогда и я рванула вдоль стены на поиски укрытия...

Секунду спустя, из кабинета хранительницы архивов Академии спиной вперед почти вывалился ректор. Агриппина Павловна вышла следом: