Наконец бумажка нашлась, проводнику нечего возразить, и мы заходим в вагон. Пристраиваем весь этот балаган и выдыхаем с облегчением. Но себя не обманешь. Как бы мы ни улыбались, у обеих куча причин для грусти.

Делаем вид, что болтаем, а затем проваливаемся в свои мысли. Ее мысли – о Кесии. Мои – об Антуане.

Он никак не проявил себя в эти дни. Я начинаю сомневаться в своем решении, мне хочется написать ему, но здравый смысл подсказывает, что не нужно этого делать.

Но почему не пишет он? Разные версии крутятся в моей голове. Я то и дело бросаю взгляд на смартфон. Мне больно. Я страдаю. И грызу ногти.

– Когда будет остановка? – спрашиваю у Розы.

– Чуть больше часа, если ты думаешь о сигарете.

Вздыхаю. Роза читает мои мысли.

Когда влюблен, ждать хоть какого-то доказательства, что тебя тоже любят, подобно медленной казни. Минуты как часы. Каждая частица твоего тела захвачена желанием быть с любимым. Себе больше не принадлежишь.

Тоска ест мой мозг. Я вижу, как Роза искоса посматривает на меня. Хорошо, что ей не надо ничего объяснять.

Мои нервы скрипят, как несмазанные петли. Все меня раздражает. И в первую очередь этот чертов попугай, который непрерывно бормочет. Должно быть, это из-за лекарства. Наши соседи тоже измучены. Тем лучше. Есть какое-то садистское удовольствие видеть, что плохо не только тебе одной.

Какая-то маленькая девочка сзади нас хихикает: похоже, только ей нравится Ромео. Она встает, чтобы посмотреть на его клетку. Вся эта активность вызывает у меня головную боль. Я погружаю руку в сумку, чтобы найти нурофен, и тут телефон вибрирует: пришло сообщение. Появляется надежда. Ну, от кого это?..

Переживаю чудесный момент восторга, пальцы лихорадочно набирают код, чтобы разблокировать устройство. А там… разочарование, как прыжок с десятого этажа. Реклама шмоток.

Проклятье! Проклинаю их до сто тридцать первого колена!

– Пойдем попьем кофе, – предлагает Роза, – тебя это отвлечет.

Пожимаю плечами, соглашаясь.

– Но что мы будем делать с Ромео?

– Подожди, попытаюсь его пристроить.

Она любезно спрашивает родителей маленькой девочки, нельзя ли им оставить птицу, пока мы будем в вагоне-ресторане. Они охотно соглашаются: развлечение для ребенка.

Идеи по вагону, из одного переходим в другой. Многие пассажиры спят. Увидев спящего мужчину с открытым ртом, не могу сдержать смех: представила, как туда залетает муха.

Моя бедная девочка! Любовь делает тебя странной.

У бара очередь – человек десять. Еще и это? Роза ворчит, а я даже не пытаюсь. Какая разница, ждать здесь или в другом месте… Мне надо запастись терпением. Осталось пять месяцев, двадцать дней и шесть часов.

Мередит

Обратный отсчет: 169 дней

Я на площади Баргемон. Любуюсь на невероятные скульптуры из бронзы. Фигуры, несущие чемодан или сумку. Вроде бы ничего необычного. Кроме одного: в телах отверстия – пустота. Обнаруживаю имя создателя: Бруно Каталано. А фигуры называются «Путешественники».

Не могу оторвать глаз, стою как вкопанная. Мне кажется, что маэстро Каталано изобразил меня: я нахожусь здесь, а часть меня осталась в Париже. Удивительно, как точно скульптор передал ощущение пустоты, можно сказать, материализовал ее. Пустота – это предположительно ничто. Соответственно она не должна причинять боль. Но она занимает так много места. Почему так крутит живот? Парадокс пустоты. Пустота, заполняющая отчаянием. Или, по крайней мере, обманом.

Вот что я ощущаю, после того как рассталась с Антуаном. И эта глухая тревога от отсутствия новостей… Тысячу раз в час я пытаюсь объяснить себе: «Дай ему время переварить. Дай ему разложить все по полочкам. Ты сама создала этот бардак. Он тебя любит, конечно, он скоро тебе напишет…» Но ничего не происходит – Антуан молчит.