Соня несколько секунд сверлит меня уничтожающим взглядом, после чего раздражённо выдыхает и неловко ставит ножку на ступеньку. Руки сами тянутся помочь ей забраться в мой внедорожник, а за одно и в очередной раз полапать упругую попку.

Соня шипит и ускоряется, так что мне и самому приходится податься вперёд и, стараясь не упустить из виду её фееричное перемещение между сидениями тоже усесться в свое кресло.

Соня, тут же оправляет юбку, поспешно пряча под ней симпатичные коленки, и хватается за ремень безопасности. Она пристёгивает его, после чего отворачивается и смотрит в окно. Она часто дышит, я тупо пялюсь на то, как вздымается и опадает её грудь, пока на весь салон не раздаётся громогласное:

— Заводи уже!

Вздрагиваю, грубо матерюсь про себя, бросая ещё один удивлённый взгляд на миниатюрную брюнетку на пассажирском сиденье: тонкие пальцы нервно сжимают край обивки совсем рядом с коробкой передач — как, КАК ей удаётся воспроизводить столь устрашающие вопли?!

Тяну руку с браслетом к зажиганию, вынуждая Совушкину податься вперёд, она ругается сквозь зубы и по-прежнему не смотрит на меня. А я отчего-то хочу видеть её глаза, чтобы не смела задирать носик и отворачиваться. Переключаю внимание на дорогу, выстраивая наиболее короткий маршрут за город. Включаю кондиционер и замечаю едва уловимый вздох облегчения справа.

Молчание затягивается и начинает раздражать, вдавливаю педаль газа, едва оказавшись на трассе и удовлетворённо улыбаюсь, чувствуя, как она напрягается. Упрямица всё ещё молчит, спидометр скользит к отметке 150 и я замечаю, как белеют костяшки её пальцев, сжимающих кресло, как правой она нервно хватается за ремень безопасности.

— Сбавь скорость, урод! — не выдержав, Соня поворачивается ко мне и кричит. В тёмном взгляде карих глаз смешались неистовая ярость и животный страх.

— Так быстрее! — скалясь в улыбке, отвечаю ей, раздумывая, не прибавить ли ещё.

— Сбавь скорость, гризли, мы разобьёмся! — она нервно дёргает руку, но я, конечно, сильнее.

— Не бойся, со мной не разобьёшься, Совушка! — заверяю девчонку, обгоняя очередное ржавое ведро родом из прошлого века.

— У меня начнётся приступ, останови! Пожалуйста, Миш! — вдруг выдаёт Соня, заметно убавив нотки презрения в голосе.

У этой непрошибаемой грубиянки? Не смешите меня!

— Приступ? У тебя фобия? Говорят клин нужно вышибать клином, может, отпустит, если разгоню до двухсот, м? — любезно предлагаю, оставив позади неудачника на мерсе.

Вместо ответа слышу сдавленный стон, бросаю косой взгляд на Совушкину, которая часто дышит, слишком часто и громко, бледнеет, жмурится, прижимает руку к… сердцу? Снова стонет, громче — от боли! О КАКОМ приступе она говорила… СЕРДЕЧНОМ?

— Соня, Соня, ты в порядке? — дебильный вопрос, конечно, но ничего лучшего в голову не пришло, когда я понял, что мы порядком отдалились от города, а заодно и больниц. Твою мать. Сам не понял, как скинул скорость и свернул к обочине, заглушил двигатель, опустил стёкла, впуская свежий воздух, отстегнул её ремень — всё это делал на автомате, так быстро мой мозг ещё не работал!

— Соня, ты меня слышишь, тебе лучше? — я замираю, вглядываясь в её лицо, вслушиваясь в каждый новый вдох.

Рука тянется к запястью, скованному браслетом наручников, красный след от которых тут же заставляет меня пожалеть о собственной выходке, пытаюсь посчитать удары сердца и лихорадочно вспомнить, как это делается и сколько ударов в минуту считается отклонением от нормы. Твою мать!

— Сонечка! — кажется, теперь уже у меня вот-вот начнётся истерика.