— Но для начала я хочу утолить свое любопытство, — скользит взглядом по лицу и вновь смотрит в глаза, — ты внизу такая же сладенькая?

26. Глава 26. А он был хорош

— Я там не сладенькая… — сипло выдыхаю я.

— А я должен проверить, — щурится с улыбкой, — а ты любишь приврать.

— Лирам…

— Молчи, — шепчет в шею.

И мою глотку не схватывает болезненный спазм от его тихого приказа. Нет. От его слова, что касается моей кожи жаром по венам растекается густая сладкая нега, которая утягивает меня под хриплые выдохи и стоны.

Он целует меня в ключицу, спускается к груди. Покусывает и посасывает соски, от которых по коже до самых кончиков пальцев ног расходятся искры.

Влажная дорожка из поцелуев бежит к пупку, а затем к лобку.

Я задыхаюсь, и Лирам решительно раздвигает мои ноги, а после под нетерпеливый стон подныривает руками под бедра.

Я хочу его поцелуев.

Мое лоно горит, пульсирует будто ожогом, и губы Лирама должны коснуться меня, чтобы унять этот тянущий жар.

Громкий стон. Выгибаюсь в спине, когда Лирам жадно въедается в мои нижние опухшие губы.

Стискиваю в пальцах складки одеяла и закрываю глаза.

Язык Лирама проскальзывает между складок, теплой и упругой волной проходит по напряженному клитору. Позвоночник пробивает мягкий разряд, который затем плавит мышцы.

— Лира-аааа-ааам…

Вновь с нажимом скользит по средоточию нервных клеток, рисует круг языком, присасывается ко мне, втягивая пульсирующую горошинку.

В глазах темнеет, и я теряюсь под потоком вязкой дрожи. Я не помню кто я и как меня зовут.

И ничего для меня не существует кроме губ и языка Лирама, чье имя я повторяю вновь и вновь на выдохе.

Его ласки становятся настойчивее и резче, и когда к моим ногам подкатывает сильная судорога удовольствия, он отстраняется и его новый поцелуй ложится на лобок.

Я в возмущении приподнимаюсь, тяжело дышу, и наги взгляды пересекаются.

Мой затуманенный и размытый, а его — желтый и хищный.

— Ты соврала, — хрипло шепчет он, — ты сладенькая.

Медленно, вглядываясь в мои глаза, возвращается ко мне, и я с голодным стоном обвиваю его шею и целую.

Глубоко, развратно, будто желаю его высосать всего и поглотить без остатка.

Мягкий скользящий толчок, который заполняет меня до краев. Под волной удовольствия расплывается капелька боли, и царапаю напряженную мускулистую спину Лирама.

Чувствую на языке солоноватую терпкость, вдыхаю выдохи Лирама и раскрываюсь его уверенным движениям.

Никакого стыда.

Желание достичь вожделенного пика стерло в порошок все мои мысли и лишнюю сейчас скромность.

Лирам во мне, так пусть входит резче и глубже, и он подчиняется моему желанию, вновь впиваясь в губы на выдохе.

Внутренности скручивает, сжимает, а после они будто рвутся на пронизывающие спазмы.

Я слепну и глохну.

Мое лоно туго обхватывает член. Он врывается в меня в последних толчках.

Лирам с рыком вжимается в меня, разливается во мне пульсирующим потоком.

На несколько секунд я растворяюсь в ярком и громком забытье, и которого я со стонами выныриваю и запрокидываю голову, открыв шею для новых поцелуев.

— Сладкая…

Проводит языком по шее от ключицы и до линии челюсти и падает на спину, выскользнув из меня легкой болью.

Тяжело дышу, глядя на голубое небо, которое кажется настоящим. Не чувствую ног, слабые руки вздрагивают, и тяжело громко сглатываю. по виску катится слеза.

Медленно, но все же прихожу в себя. Реальность вновь принимает четкие очертания, возвращаются звуки леса с пением птичек.

Из лесных теней за мной и Лирамом наблюдают.

Закрываю глаза. Да к черту. Пусть смотрят.