Замираю, когда понимаю, что позади меня кто-то стоит.

Медленно оглядываюсь и задерживаю дыхание.

Волк.

Не моргает. Весь до кончика хвоста напряжен.

И кажется… Это Лирам, но я решаю уточнить сиплым шепотом:

— Лирам?

Не реагирует. Лишь зрачки сначала сужаются, а потом расширяются.

Нервный смешок. Вот как человек может обрасти шерстью, а затем встать на четыре лапы?

Да я бы в щупальца на спине больше поверила, чем в то, что возможен вот такой звериный оборот.

Закидываю в рот ягодку, посасываю ее и медленно протягиваю руку к морде Лирама, который недобро щурится.

— Ты же не кусаешься?

А затем я понимаю, что пасть Лирама в крови. Он облизывается, не спуская с меня желтых глаз.

— Ты кого-то… скушал?

Моя ладонь замирает в сантиметре его морды.

Выдыхаю, подаюсь в его сторону и, крепко зажмурившись, кладу ладонь на его покатый широкий лоб.

Теплый и живой.

Приоткрываю один глаз, кошу взгляд на Лирама, который продолжает буравить меня недобрым волчьим взором.

Но не кусается.

— А я тут ягодки кушаю, — шепчу я, вглядываясь в желтые звериные глаза. — Твоя бабушка меня с собой не взяла. Пусть я очень просила.

Ловлю себя на мысли, что не могу отвести взгляда, очарованная волчьими очами. Пение птиц затихает, лес и кусты вокруг размываются в пятна, и в этом солнечных тенях только Лирам четкий. Каждую прожилочку его глаз вижу.

— Ты такой красивущий… — шепчу я.

Моя ладонь скользить к его мохнатой щеке:

— Такой пушистый…

Тут он отскакивает, продолжая вглядываться в мои глаза.

— Я тебя напугала?

Он кидается ко мне, а я взвизгиваю.

Валит меня на одеяло уже мужчиной и недобро щурится:

— Тебе не говорили, что Альфа-зверю нельзя смотреть прямо в глаза?

— Такому меня в школе не учили, — шепчу я, и сердце сильно бьется о грудину.

И даже кажется, что оно от этого удара сминается.

— И ты продолжаешь смотреть…

Глаза вспыхивают желтым огнем.

— Верни пушистика, — нервно сглатываю.

От Лирама тянет запахом солоноватой крови. Дышит тяжело и прерывисто. Чувствую бедром, как его член наливается кровью, набухает и твердеет.

— Ты знаешь, что означает прямой взгляд от милой девицы посреди леса? — он облизывает пересохшие губы.

— То, что я хочу… дружить? — едва слышно отвечаю я, продолжая всматриваться в его глаза.

У меня сбивается дыхание, когда Лирам наклоняется ближе и шепчет:

— А вот и нет, Ви.

А затем он касается кончиком языка моей верхней губы, и по телу прокатывается волна жара и уходит в живот.

— Не тут…

— Почему нет?

— Лирам…

— Ты сама меня выбрала быть твоим первым.

Не дожидается моего ответа и жадно въедается в губы. Проталкивает язык глубоко мне в рот, и мне остается только мычать.

— Сладенькая, — отстраняется, и от его губ до моих тянется тонкая нить слюны, что вспыхивает искрой под лучами настоящего солнца.

Я шумно выдыхаю, когда его рука пробегает по моим ребрам, талии и бедру. И за его ладонью следует жар, что плавит кожу и мышцы.

Между ног тянет и набухает ноющим желанием. Какая я слабая. Только поцеловал, а я уже готова вся отдаться.

— Это не ты виновата, — шепчет на ухо, — а твои инстинкты.

Проводит языком по изгибу уха и мягко кусает мочку. Меня пробивает легким разрядом дрожи, и я выдыхаю тихий стон.

— И ты меня хочешь, Ви, — целует шею и медленно спускается к ключице. — И я тебя хочу. Хочу здесь. На земляничной поляне. Очень поэтично. Разве нет?

Я пытаюсь оттолкнуть его, но он перехватывает мои запястья и заводит руки за голову, вглядываясь в мои глаза:

— Я возьму тебя здесь, Ви, но… — улыбается и касается языком правого клыка.

— Но? — сдавленно спрашиваю я.