— Агеонит, — отзывается Лирам. — И это большая редкость встретить агеонит подобных размеров.

— А еще за эту редкость погибло непростительно много оборотней в свое время, — цыкает Оран.

— Не мне об этом говорить, — вздыхает Мирана, — я отца на этой войне потеряла.

— Прошу прощения, Провидица, — мрачно отзывается Оран.

— Прощаю, — Мирана пожимает плечами, приобнимает меня и ведет за оборотнями. — И давайте не будем о прошлом. Я, как провидица, люблю смотреть в будущее, а не в прошлое.

Я теряюсь среди множества запахов, которых раньше не чувствовала. Мне привычна вонь города, а не эта свежесть, что проникает в легкие опьянением и растерянностью.

Шагаем среди кустов, солнечные лучи подсвечивают легкую дымку, белых крошечных бабочек, и мне на макушку падает листочек.

Удивленно подхватываю его, принюхиваюсь и даже пробую на вкус. Немного горчит.

Это не пластик. Не полимеры.

Это живой настоящий лист дерева.

— Вкусно? — спрашивает Мирана. — Но я бы посоветовала тебе не листья жевать, а поискать кусты малины, ежевики…

— И такое тут есть?

— Мы же в лесу, Ви, — хмыкает Мирана. — Конечно, есть.

Через минуту у меня опять открыт рот.

Мы вышли к огромному дереву. Узловатые корни, толстый ствол — переплетение трех стволов и разная листва: темно-зеленые округлые листочки, продолговатые посветлее и резные с желтыми прожилками.

— Три Древа из трех Великих Лесов, — шепчет Мирана. — Символ нашего союза, коалиции и клятвы о мире.

Пока я стою, вскинув лицо и открыв рот, Оран, Лирам и Богар неторопливо расстегивает мундиры, которые через пару секунд летят на траву. Скидывают сапоги и клацают пряжками ремней.

— Вы, что, раздеваетесь? — охаю я.

— Ага, — Лирам оглядывается и расстегивает черную сорочку.

И этого глаза горят, но возмущение давит страх перед этим зловещим сиянием.

— Тут твоя бабушка, — зло шиплю я в ответ, а затем смотрю на Мирану, которая прикрыла глаза и, похоже, ушла в астрал. — Они раздеваются.

— Она сейчас с Древом общается, — Оран стягивает брюки и откидывает в сторону.

— Да у вас совсем совести никакой! — оглядываюсь на охрану, которым тоже до лампочки голые мужские задницы.

Снимают носки, разминаются, и в следующий миг я с криками отступаю, путаюсь в одеяле и падаю на пятую точку, когда Оран, Лирам и Богар с хрустом костей и связок обрастают шерстью и встают на четыре лапы.

Волки. Огромные волчары. Серые, с рыжеватыми подпалинами.

Они недовольно оборачиваются на меня, скалят зубы и морщат носы. Меня обуревает неконтролируемый и иррациональный ужас.

Я отползаю к охранникам, которые отступают в стороны.

Волки рычат на меня, требуя заткнуться, а затем, раздраженно встряхнув ушами, скрываются в густых кустах.

— О, господи, — шепчу я и кутаюсь в одеяло, — точно оборотни. Настоящие…

Зажмуриваюсь, когда до меня долетает вой:

— Это все взаправду…

— Ты и сама иди погуляй, — Мирана возвращается из астрала. — Тут недалеко, — указывает направо, — есть полянка с земляникой. Она тут даже слаще. Не знаю почему, но вот такое волшебство случилось.

25. Глава 25. Сладкая

Сладко. Сочно.

И никакие синтетические ароматизаторы и вкусы не сравнятся с тем, что я сейчас жадно обрываю губами с веточек.

Вот она какая эта ваша земляника.

Я аж не могу сдержать в себе стоны удовольствия.

Мой язык не испытывал прежде ничего похожего.

Во рту — настоящая феерия, а мозг взрывается от этой сочной сладости. Я аж пьяная.

Заглядываю под новые кустики, облизывая губы, и срываю несколько маленьких ягодок.

Страх того, что я оказалась на космической станции, отступил. Ничего не знаю. Я на лесной солнечной полянке ем землянику и урчу от удовольствия.