Я снова пытаюсь вытащить изнутри все то, за что должен презирать ее.

— Не лезь к моим друзьям.

Злость в ее глазах сменяет растерянность.

— Ты о Лулу? Я не… — а голос звучит слабо и неуверенно.

Я получаю удовольствие от того, что снова застал Женю врасплох своим идиотским наездом. Без разницы, пусть думает, что у меня действительно мозги, как у десятилетнего, только не трогает то, что мне дорого. Хотя бы то, что от него осталось.

— Это для своих она Лулу. Тебе не место среди нас. Разве ты сегодня это не поняла? — намекаю на то, как она облажалась, и все смеялись над ней. Кто-кто, а Ивонн умеет устроить радушный прием.

В выражении лица девушки мелькает что-то еле уловимое, похожее на озарение.

Расправив плечи, Женя приосанивается.

— Конечно поняла, когда летела на пол, споткнувшись о ноги этой дылды! — ее глаза сужаются, а взгляд становится ожесточенным.

Я едва сдерживаю улыбку. Слышала бы Ивонн, что о ней говорят.

Выходит, Женя в курсе, что Ивонн поспособствовала ее падению. Но они любезно общались в спортзале, я точно видел. И это странно. С рыжей-то мне все ясно. Ивонн – как кошка играет с мышкой, – прежде, чем сожрать. Но что насчёт Дороти? Она настолько наивна или хитра? Кого она хочет одурачить? То смотрит взглядом загнанного в ловушку кролика, то жалит, как оса. Голова идет кругом от этого зоопарка.

— А ты ябеда. Уже успела нажаловаться старику, — припоминаю наш недавний разговор с отцом.

Этим вечером он зашел в гараж, где я возился с мотоциклом, и двадцать минут выносил мне мозг, отчитывая за то, что я веду себя, как последний говнюк. Это не цитата, но смысл был тот же. Стоило немалого труда сдержаться и не сказать о том, что я все знаю, и что мне плевать на его дочь.

— Ты о чем? — морщит лоб Женя.

— О нашей утренней поездке.

Женя фыркает.

— Ты ехал, как псих! Мы могли разбиться! И, к твоему сведению, я ему не жаловалась! Наверное, это мама!

— Которой ты напела, какой я псих, — продолжаю ее доставать.

— Ты псих, Тамбов! — рявкает она.

— Я всего-то отплатил тебе за вчерашний душ на кухне, — усмехаюсь в ответ.

Скрестив руки на груди, дергаю носком ботинка.

— Так значит мой ход будет следующим?

Становится все интереснее.

— Не играй со мной, — предупреждаю ее.

— Это не игра, это война!

— Значит, война?

— Не я первая начала, — трясет головой девушка.

Меня веселит ее упорство, с которым она пытается противостоять мне.

— Я же раздавлю тебя, как муху, — хищно улыбаюсь.

— Бла-бла-бла, — Женя дурачится, качая головой. — Я тебя раскусила, Тамбов, ты только и можешь, что угрожать. Любитель почесать языком.

— Тебе так не дает покоя мой язык? — я подаюсь вперед, облокачиваясь на колени. — Как ты сказала? Лживый и грязный, да? — смотрю на нее исподлобья.

— Именно так! — Женя ерзает на кровати и садится ровнее.

Вырез ее майки провисает, и мой взгляд, как магнитом, притягивает туда. Заметив, куда я пялюсь, Женя смущенно прикрывает грудь ладонью.

Я изгибаю бровь.

— Как же ты достал меня, от тебя же нигде не спрятаться! Нигде!

— От меня?! — давлюсь воздухом. — Да это я нахожусь здесь в оккупации. Что? Папочка все купил тебе, да?

— Я не оккупант, больной ты придурок! — она с раздражением закатывает глаза. — Как ты не поймёшь, я не хотела всего этого?! — хватает книгу и кидает ею в меня.

— Так тебе нравится быть жертвой? — поймав книгу, вскакиваю и преодолеваю расстояние между нами. Книга падает на прикроватную тумбу, а я возвышаюсь над девушкой.

Ее глаза под очками широко распахнуты. Она вся сжалась, такая маленькая, такая глупая. Неужели всерьёз думает, что я причиню ей вред? Или это уловка?