– Привет, – улыбнулась я, вешая на спинку стула куртку, и присела рядом, чтобы погладить дочку по голове. – А папа где?

Он должен был находиться рядом. Пусть у неё не игла, а катетер, с которым не страшно согнуть ручку, но мало ли что могло случиться.

– Сказал, что принесёт мне попить.

– Давно?

– Угу… – но потом Соня нахмурилась, пытаясь вспомнить. – Не знаю.

Капельница ещё долго должна стоять, из её бутылки не ушло и половины раствора. Наверное, Паша отлучился совсем недавно. А может, поймал где-то врача и говорит с ним?

Доктор у нас хороший, опытный серьёзный мужчина. Приземистый, с чёрными кудрями, в узких очках без оправы. Всегда в галстуке и идеальном белом халате. Всегда спокойный и уверенный. С сединой на висках и бороде.

Немного посидев с дочерью, я не выдержала. То ли из-за недавних разговоров нервы мои расшатались сильнее, то ли ещё что, а захотелось пойти проверить, где муж.

Вдруг он действительно успел поговорить с врачом насчёт выписки и узнал что-то плохое, от чего и не спешит возвращаться к дочери? Всё же она не должна видеть по нам, будто что-то не так и пугаться…

– Зайка, я на минутку, хорошо? – поднялась я. – Не шевели рукой, – подала ей игрушку и поцеловала Соню в лоб. – Сейчас вернусь вместе с папой.

– Хорошо, – кивнула она.

Надо заглянуть в сестринскую. Это совсем близко, пара шагов и я уже там. Спрошу у Лизы, кажется, это она сегодня дежурит, не знает ли, где Паша.

Эта новенькая медсестра, её наняли в отделение уже тогда, когда мы плотно здесь прописались. И я была очень рада! Почти ровесницы, Лиза чуть младше меня, мы быстро нашли общий язык. К тому же она одна из тех, кто вёл себя очень тактично, искренне и всегда готова была прийти на помощь. Мы стали подругами. Когда как мои давние друзья и знакомые от нас отдалились…

Никому не нужны чужие проблемы, я понимаю и не осуждаю их. Просто временами становится грустно и горько.

С этими мыслями, открыв дверь, я не сразу поняла, что зашла не вовремя.

Сестринская представляла собой едва ли не мини-квартиру: попадаешь сначала в маленький узкий коридорчик, по сторонам которого двери в уборную и кладовую, а дальше вечно открытая дверь в комнату с рабочим столом, диваном и шкафчиком с холодильником, на котором стоит микроволновка.

И вот я, задумавшись, перешагнула порог и споткнулась об чью-то обувь, от чего замешкалась и только в этот момент услышала… стоны. А затем уже подняла взгляд и увидела Лизу, по обнажённой спине которой блуждали руки мужчины, на котором она и восседала.

Меня не заметили, и я поспешила выйти, только вот взгляд мой упал на ту самую обувь. Которая оказалась ботинками моего мужа…

Осознание этого промелькнуло за долю секунды, не знаю, как я сумела вообще что-то заметить и понять в подобной ситуации и спешке. Но я поняла.

Голос Лизы, такой приторно-сладкий и нежный, превращённый в стоны, заглушали удары моего сердца. Руки Павла крепко сжимали её бёдра. Волосы её, каштановые и будто шёлковые, укрывающие их завесой, скользили по его вздрагивающим плечам.

– Родная моя… – выдыхал Паша, судорожно, отрывисто вздыхая. – Маленькая…

А я стояла, замерев совсем близко, будто невидимая и едва могла рассмотреть их сквозь завесу слёз.

Хотелось закричать, за волосы оттянуть Лизу от моего мужа, ударить его, прогнать. Сделать хоть что-нибудь! Но вместо этого я медленно вышла вон и, прикрыв дверь, спиной прижалась к холодной стене, отчего-то невероятно боясь, что сейчас кто-нибудь зайдёт туда вместо меня и тоже станет свидетелем этого кошмара.