— Это не конец, — шепчет и гладит по волосам. — Женя, посмотри мне в глаза. Слышишь! Не конец! 

— Ты ошибаешься, — решаюсь взглянуть. В светлых глазах ни капли раскаяния, а затягивающая темнота злости. 

— Ты не уйдешь. Нельзя взять и разрушить отношения из-за какой-то шалашовки. — Милосердов чуть отстраняется и смотрит на мой живот. — Наш ребенок! Я не отпущу вас. 

— Нет никакого ребенка, Гер. И я рада, что так сложилось. 

Господи, зачем я это сказала?! 

Вспышка гнева захлестывает мужчину. Один сильный толчок — и затылок обжигает боль. 

— Не смей так говорить, — цедит сквозь зубы, удерживая за шею. На меня попадает слюна. Со стоном стараюсь отвернуться, но мой подбородок фиксируют. — Ты родишь мне детей, Женя. Будешь улыбаться, встречая после работы и никогда, слышишь, никогда не заговоришь в подобном тоне. Я понятно объясняю? 

На мое отрицательное мычание, получаю хлесткий удар по лицу. 

Десятки «почему» крутятся в моей голове…

Почему все это происходит со мной? Почему я не смогла увидеть гниль в душе любимого человека? Почему искала ему оправдания?

— Я тебя люблю, ты это понимаешь? — стирает кровь, набежавшую в уголке моих губ. 

— Это не любовь, Гер. Любимому человеку не причиняют боль. — Мужские пальцы впиваются в предплечья, оставляя синяки. Мужчина рычит, сжимая все сильнее и сильнее. — Не любовь, — шепчу, утопая в потемневших глазах. 

— Ты не права, — кричит, отшвыривая меня. Ноги подворачиваются, и я ударяюсь об угол кровати, выставляю руку, чтобы смягчить толчок. Тишина. Комната заполнена моим тяжелым дыханием. — Ты не права, — повторяет уверенно, подходит ко мне и протягивает руку. — Поднимайся, нужно приложить лед к губе. Вставай! — Моих сил хватает на то, чтобы отрицательно покачать головой и сжаться в комок. — Хорошо, я сам принесу лед. 

Герман выходит из спальни, а я верчу головой в поисках телефона. 

В висках пульсирует до темных звездочек перед глазами. 

Он не в себе! 

Герман меня не отпустит! 

11. Глава 10

Из коридора слышны удаляющиеся шаги. У меня не больше минуты. Поднимаюсь. Не буду обуваться, возьму только сумочку, в ней паспорт, телефон и немного наличности. 

Корю себя за то, что не развернулась и не ушла сразу, а стояла, словно загипнотизированная, наблюдала, как теряю близких людей.

Удается проскочить незамеченной мимо гостиной, мои тихие хлопки босыми ступнями кажутся оглушающими. Беру сумочку и ощущаю на себе взгляд. Все мышцы сводит от напряжения.

— Куда ты собралась?

Мужской голос спокоен. Милосердов чувствует себя уверенно. Он не подходит ко мне и не пытается развернуть к себе — наблюдает.

— Хотела взять телефон, — вру и надеюсь, что мой голос не дрожит предавая. — У меня болит рука.

Говорю чистую правду. Боль ощутила, когда выставила левую руку перед собой, и удар пришелся на нее. Не поворачиваюсь, открываю сумочку, достаю телефон, а сама прячу паспорт за тарелку для ключей.

— Что с твоей рукой? — интересуется участливо. Герман приближается, протягивает раскрытую ладонь. — Покажи, — демонстрирую кисть, на глазах сустав наливается краснотой, а вдоль разливается сильнейшая боль. — Идем. Ушиб, — констатирует, бегло взглянув. Меня усаживают на стул в кухне, Герман достает лед, выбивает прозрачные кубики и складывает в пакет. Обматывает полотенцем, протягивает. — Приложи. 

Что мне остается? Да только выполнять сказанное, тщательно подбирать слова в разговоре, не провоцировать и ждать, что представится возможность сбежать. 

Мягко забирает телефон из здоровой руки, кладет на столешницу, отодвигая дальше от меня.