Вставляю ключ в замочную скважину, немного жду. Сердце бешено стучит. Если у меня возникали сомнения, то поняв, что не ношу ребенка Германа, приняла решение.

Я же вру сама себе. У нас нет будущего. Я никогда не смогу простить. Нужно прекращать искать отговорки. Цепляться за хорошо созданную иллюзию. Два поворота ключа, ставлю сумочку на высокий комод у входа, сбрасываю туфли. Взгляд упирается в женскую обувь. Красные туфли на платформе и высоком каблуке. Что здесь делает Танюша в мое отсутствие? 

Узнаю ответ на свой вопрос, замирая в гостиной. 

Глухие мужские стоны и влажные причмокивания слышу, еще не до конца осознавая, что происходит. Раскинув руки и откинув голову на спинку дивана, с прикрытыми глазами и кривой улыбкой на губах, Герман подается вперед бедрами. Вижу Танину спину, сбоку расстегнута молния на платье, а плечи оголены. А я смотрю на раскачивающиеся волнистые волосы в такт движению и благодарю создателя, что не могу видеть всех подробностей.

 — Женя?! — Герман распахивает глаза и не верит происходящему — больше я не вижу причин спрашивать мое имя. Быстро надевает домашние штаны и отталкивает Таню. Она заваливается, сев прямо на пол, поправляет платье. Ее пальцы дрожат, дергает молнию и «прикусывает» себе кожу. Во мне нет ни капли сочувствия, я улыбаюсь ее неудаче. 

— Женек, я не знаю, что сказать, — смотрит мне в глаза и двумя пальцами стирает остатки помады с уголков губ. 

— А ничего не нужно говорить. 

— Если ты думаешь, что я сейчас буду извиняться и оправдываться, ты ошибаешься, — встает, опираясь рукой на журнальный столик. — За мужиком нужно следить, Женечка. Не оставлять одного, ну и обслуживать так, чтобы он не смотрел по сторонам. — Кривая ухмылка портит лицо. — На моем месте могла быть другая или уже была. 

В одном Герман был прав — Таня мне не подруга и никогда ей не была, просто дешевая подстилка.

— Пошла вон. — На ковер между нами падает пара обуви и дамская лаковая сумочка. 

— Скажи спасибо, что открыла тебе глаза, подруга, — мерзко улыбается Таня, собирая вещи. — Как видишь, ты не пуп земли, и одной красивой мордашкой не удержать мужчину — это запомни на будущее. 

Что сейчас чувствую? Шок! 

Язык прилип к небу, а в душе смерч из гнева, обиды и жалости к себе. 

Я невероятно жалкая! На глазах жених изменил с моей лучшей подругой, но не получается подобрать нужных слов. Даже примитивные оскорбления не срываются с моих губ. 

— Закрой рот и вали отсюда. — Герман грубо хватает Таню за предплечье и тащит к выходу. 

— Я босиком, — визгливо огрызается она. 

— Заткнись, иначе пожалеешь.

Оглушающий хлопок двери, отчего я вздрагиваю. Герман молча проходит мимо меня. Достает бутылку с алкоголем и щедро наливает в бокал.

— Я приму душ, и мы поговорим, — осушает, с грохотом возвращает бутылку на место. 

Наконец отмираю. Не знаю почему, но не плачу. У меня трясутся пальцы рук, подкашиваются колени, я дышу на полвдоха, а слез нет. 

Шум льющейся воды за дверью. Надеюсь, что успею собрать свои вещи и уйти до того, как Герман выйдет из ванной. Не хочу разговаривать. Не вижу смысла. У измены не может быть оправдания, и она служит доказательством: мое решение уйти верно.

Захожу в гардеробную, а в ней нет моих вещей. Все, что висит на вешалках и аккуратно разложено по полкам, подарено Милосердовым. 

— Что ты ищешь? — Капли воды разбиваются о пол, падая с мужских волос и спускаясь по груди. 

— Собираю вещи. Как оказалось, моих вещей здесь нет.

Я не хочу встречаться с Германом взглядом. Мне не дают выйти из спальни, перехватывая и прижимая к стене телом. Одежда моментально промокает.