— Еду положу я!

Словно прохладное дуновение пронеслось по плечу, и на светлой занавеси мелькнуло очертание человеческой фигуры. Мелькнуло и исчезло, будто бесплотная тень замерла за моей спиной. Поёжившись, я почти обернулась, чтобы в этом убедиться, но тут раздался повелительный голос владыки Дуата:

— Не бойся их. Они не причинят вреда.

— Их? — всё же обернулась... но лучше бы этого не делала.

Бесплотные «слуги» толпились за спиной, словно в театре теней. Хотя, наверное, стоило порадоваться, что прислуживают они, а не мумии! Стараясь вести себя непринуждённо, я положила на тарелочку аппетитный круглый хлебец и несколько фиников. Теперь бы ещё заставить себя проглотить хотя бы кусочек — ведь якобы голодна. На самом же деле горло сжималось от одного вида еды. За пределами «трапезного чертога» сгущалась тьма, но Анубис махнул рукой, и ладью осветили вспыхнувшие факелы. Я в очередной раз выразила восхищение чувственным выдохом, качнула бокалом и, бросив "За твоё здоровье!", опрокинула в себя половину содержимого. Вино было прохладным, очень приятным, и на мгновение я задумалась: вдруг в нём какое-нибудь зелье, лишающее воли?! Но тут же отогнала эту мысль. Судя по рассказам Гильгамеша, бог-шакал прибегнет к более изощрённому способу сломить мою волю, чем наркотики. Сейчас он не произносил ни слова — просто стоял и смотрел на меня. А я изо всех сил старалась не смотреть на него... Сделав над собой усилие, всё же разломила хлебец, отправила в рот несколько кусочков и финик и, запив это остатками вина, подняла глаза на хлебосольного хозяина.

— А ты? Не голоден?

— Голоден, — прошептал он и протянул мне руку.

В голове забили аккорды 5-ой симфонии Бетховена. "Так судьба стучится в дверь" — точнее не скажешь. Но, не подавая вида, я просияла счастливой улыбкой и встала из-за стола.

— Покажешь мне своё царство, владыка Дуата?

3. Глава 3. Томми

Длинные пока ещё человеческие пальцы стиснули моё запястье, и я в мгновение ока очутилась на носу ладьи... В небе — мириады звёзд и тонкий полукруг ярко-жёлтой луны. Впереди — сгустившийся сумрак ночи, о борта ладьи тихо плещутся воды Нила... а вокруг тела обвились руки Анубиса, обнявшего меня со спины.

— Сейчас ты увидишь настоящее величие, — раздался над ухом его шёпот, и я не удержалась от ехидства:

— Только этого и жду...

В то же мгновение пламя факелов рассеялось огненной пылью, осевшей на поверхности воды, и я слабо ахнула. Справа и слева из мрака будто выступили гигантские статуи с человеческими лицами и телами львов, и наша невесомая ладья устремилась по этой аллее сфинксов в клубящуюся тьму. Всё это чем-то напоминало сцену из «Призрака Оперы»: подземный канал, лодка и сходящий с ума от страсти урод, увлекающий в неизвестность девицу, одурманенную звуками его голоса. Разница лишь в том, что меня окружают не подвальные «прелести» французского театра, а преддверие египетской преисподней. Психопат, сжимающий меня в объятиях — не чета слабонервному нытику Эрику, и, в отличие от зачарованной до оторопи Кристин, я прекрасно понимаю, куда и зачем меня «влекут»... Сфинксы закончились, вдоль берегов потянулись странные сооружения из белесоватого материала.

— Что... — начала я, но голос сорвался на судорожный выдох, когда губы моего «Призрака» впились в шею, причиняя боль.

— Храмы из костей, — опаляя дыханием кожу, пояснил он. — Место обитания потерянных душ-Ба.

— Мы уже в Дуате?

— Были здесь всё время.

— А как же... Нил? — пролепетала я. — Разве он протекает и в Мире Мёртвых?

Спросила просто, чтобы что-то говорить и как-то отвлечь всё больше теряющее над собой контроль божество от моей шеи. Но ответ отвлёк его ненадолго: