— Признавайся, мам, чем вы его подкупили?

— Не вру я тебе. Глеб суровый мужчина, - немного покачивает Женю наглая особа, по ошибке носящая «звание» моей матери. – У него свои методы.

Свиридов едва заметно кривится. Методы папы вспомнились?

— Топай, - убегает парень глазами к дому и возвращается ко мне.

— Сам топай, - огрызаюсь.

— Без обид тогда, - неуловимо оказывается рядом со мной.

Запрокидываю голову, чтобы видеть лицо парня, но могла бы и не стараться...

— Что ты делать собрался? У-у-ий… - взлетаю вверх, перекидываюсь через его плечо и остаюсь висеть, захрустевшей палочкой.

— Йога, пилатес, танцы? Не. Не слышала? - не может гад сделать вид, что не услышал мои «хрусть-хрусть».

Придерживает меня за зад…нюю часть штанишек и умудряется вместе со мной, даже сумку нести.

— Ты сектант ЗОЖА, епона мать?

Ой... Не иначе от дедушки научилась. Его любимое ругательство.

— Не упоминай меня всуе, доченька, - идёт за нами матушка.

— Ступеньки. Не угробь мне брата, мама, - лезу я к ней с наставлениями.

— Анжелика Александровна, оставьте чемодан. Я его отнесу в вашу спальню, когда дочь вашу на семь замков запру, - сама любезность мой сводный.

— Зря стараешься, Кудрявый Лён, меня не напугать, - тыкнув ему локтем в спину, подпираю щеку ладонью, но опять зря стараюсь.

Получила ровно ноль реакции.

— Почему зря? Обезопасить от тебя людей - в моих силах, - парирует.

— Ой, - стону, когда он, занеся меня по одной лестнице, идёт к другой. – Мне плохо. Ой. Затошнило.

— Верю. Верю, - не верит.

Прикусываю большой палец правой руки. Думаю.

И почему он так легко-то несёт меня? На нём же болтается сорок бесценных килограмм, то есть я. Не перышко ведь гусиное.

Вдруг откуда-то снизу раздаётся:

— Максим, это ты? Встретил? Проходите кушать, у меня всё готово.

И, о, чудо! Движение меня по лестнице в неизвестном направлении прекращается. Соскальзываю вниз, потому что мажор так решил, что мне можно и нужно соскользнуть вниз.

— Будешь вести себя хорошо и пообедаем все вместе или мне закрыть тебя в комнате? - вглядывается в моё лицо, ища, наверное, признаки раскаяния на нём, но их нет и не будет.

Может не стараться искать. Я помимо того, что сама радуюсь, так вместе со мной и моя душа радуется царапинам на скуле Свиридова.

— Буду. Буду хорошо себя вести, - заверяю братца честным тоном.

— Сидишь рядом и чтобы руки на столе были. Уяснила? - наклоняется он ко мне.

— Уяснила, - с ужасом отклоняюсь назад.

Парень развлекаясь за счёт меня, поддаётся ко мне всем телом, я продолжаю дальше отклоняться и отклоняться. Переборщила и начала падать, но Свиридов, к моему удивлению, улететь с лестницы мне кубарем не дал. Зацепил мою кожанку пальцами и прежде чем вернуть мне равновесие, устало одарил меня презрением.

Напоследок, так сказать.

— Не боись. Я детей не трогаю.

Зависимо вдыхаю цитрусовый аромат.

Гадёныш пахнет опупительно, моими любимыми лимонами и ещё... Чем-то таким... Чисто мужским. Приятно щекочущим нос.

— Я…я...

Да соберись, Алёна!

— Не ребёнок я.

Мне достаётся издевательская усмешечка.

— Что-то не видно. Иди за мной, сестричка, - хлопает меня по плечу.

— Я тебе не сестричка, - говорю зло, но тем не менее послушно бегу, туда куда идёт быстрым шагом он.

Дом огромный, в нём легко заблудиться. Потом будут с собаками мою скелетушку искать или...не будут.

Окидываю взглядом хоромы Глеба Андреевича.

"А-фи-геть. Чем интересно таким мой отчим промышляет, что...".

— Ай-я-яй, - вписываюсь лбом не в плечо, а в гранит, вероятно.

Ох, как больно.

Что с этим парнем не так? Смотрю на него исподлобья, Максим смотрит, взгляд не отводит, в ответ.