Утро Восьмого марта наступило в одиннадцать часов звонком от мамы. Как бы мне ни хотелось проигнорировать входящий, но я приняла вызов.

— Между прочим, у меня сегодня праздник! — в обычной своей манере поздоровалась мама.

Без наезда, оскорблений и требований у неё ни один диалог не строился. Со мной. С другими мама умела быть вежливой, деликатной и понимающей.

Папа ушёл от мамы, когда мне было пять, а Борьке восемь. Ушёл, потому что не выдержал маминого характера. Но развёлся-то он с мамой, а не с детьми. А вот мама этого понимать не хотела. Категорически! Не пускала его видеться с нами, при этом исправно получая алименты. Игра «Изваляй бывшего мужа в грязи» стала любимым маминым досугом на долгие годы и практиковалась как в беседах с соседками, родственниками, так и с нами, детьми.

Борька в пятнадцать не выдержал и сбежал к отцу. Мама подавала в суд, требовала сына вернуть, а отца посадить, но у неё ничего не вышло. Брат заявил на суде, что хочет проживать с отцом. Все условия у папы для этого были: квартира, машина, работа и жена, которая грудью кинулась на защиту ребёнка.

Они и меня хотели отсудить, но мама тут не уступила ни на шаг. Позже предписанные судом свидания с отцом саботировала, алименты отправляла обратно. Зато гайки принялась мне закручивать с удвоенной силой, понося теперь и бывшего мужа-неудачника, и неблагодарного сына.

Встав взрослее, я поняла, что мама боялась остаться одна. Поэтому методично лепила из меня слабохарактерную и безвольную куклу, которой легко управлять. Для этого чаще всего использовались два кнута: сравнение с другими, более успешными детьми и чувство обязанности.

«Я на тебя всю жизнь положила, а ты!..»

«Да ты без меня не проживёшь, безрукая неумеха!»

«Я ради тебя к учительнице ходила, просила, чтоб четыре поставила, а ты даже спасибо не сказала!»

Хотя потом выяснялось, что никуда мама не ходила, а годовую четвёрку по русскому языку я заработала сама. Но она умела преподнести информацию в выгодном для себя свете.

«Кому ты такая толстая нужна? Только мне…»

«Посмотри, как Вероника идёт, как лебёдушка плывет, — обращала мама внимание на соседскую девочку. — А ты?! Вся в отца своего, недоумка!»

В переходном возрасте я пыталась сопротивляться, огрызалась, за что неизменно получала пощёчины и подзатыльники. Мама могла лишить меня еды на несколько дней, пока не подойду извиниться.

Когда я, последовав примеру Борьки, в начале одиннадцатого класса сбежала к папе с синяком на пол-лица, мама подала заявление в милицию о том, что папа меня изнасиловал. Откуда она придумала эту дичь, не знаю. Но мне пришлось вернуться к ней в обмен на то, что она заберёт заявление.

Бить меня она после этого перестала. И даже унижала меньше. А всё потому, что познакомилась в милиции, когда писала заявление, с начальником отделения.

Геннадий Михайлович был старше её на семнадцать лет, разведён, при чинах и власти. И тут, видимо, сработал у мамы древний инстинкт подчиняться тому, кто сильнее. Потому что в новые отношения она погрузилась с головой, меня совсем не замечая. Новый мамин муж тоже предпочитал делать вид, что меня не существует.

Мне это было только на руку. Я поступила в университет в городе, получила место в общежитии и сбежала из дома. Хотя отголоски маминого воспитания мне аукаются и сейчас, во взрослой жизни.

— Марта, что ты молчишь?! Стыдно тебе, что не поздравила мать!

Выработанная годами привычка не принимать мамины слова близко к сердцу дала сбой. Виной ли тому было неожиданное пробуждение или побочка от снотворного, но тем не менее я рубанула: